— Понимаю, чего ты от меня хочешь. Я не дурак. Но он не увидит ничего в твоей памяти.

— Я видел силу демона, он говорил о Мариэльд.

— Летэ сам придумает ей оправдание, — горестно усмехнулся Ольстер. — Филипп, они, старейшие, связаны друг с другом. Каждый живет ради чего-то. Право, после двух-трех сотен лет уже хочется сдохнуть, все становится приторно и даже кровавые попойки не доставляют радости. И они, те, кто основал клан: Летэ, Пайтрис, Мариэльд, Горрон, Амелотта, — цепляются друг за друга, как утопающие хватаются за соломинку. Ибо друг для друга они напоминание, что все еще живы. Ты только подошел к той границе, когда твои душа и сердце требуют доказательств, что ты еще нужен здесь. Но у тебя есть дочь. Кстати, как маленькая Йева?

— Правит, — вздохнул его собеседник.

— Отчего же ты так тяжко вздыхаешь?

И Филипп поведал о том, как Йева приютила мальчика, да не простого, а человеческого.

— Ох уж этот род Артерусов! Снова нас ждет суд, — качнул головой Ольстер. — Тогда понятно, почему ты так усиленно цепляешься за парня, раз уж дочери недолго осталось.

— Не каждый младенец доживает до зрелости.

— Но ты чувствуешь, что этот доживет, да? И оттого чуть не прибил мальца? Если она подобрала одного, то, даже убей ты его, судьба мигом подкинет другого.

— Время покажет, — холодно отрезал граф.

Ольстер усмехнулся и всмотрелся в серое низкое небо, вздохнув оттого, что такое небо пробудет над его головой в Филонеллоне весь чертов год.

— Что ж, мой друг, — проговорил он. — Ты ищешь поддержки. И я окажу ее, но, увы, иначе. Я не могу и не буду просить Летэ, ибо это бесполезно. Кто мы такие в его глазах? Кто ты, Филипп? Увы, но я дам тебе совет и надеюсь, что ты его примешь. Отдайся воле судьбы — и судьба даст тебе ответ. Отпусти Уильяма, отпусти Йеву, ибо жизнь всегда распоряжается по-своему.

— Ольстер, послушайте…

— Не пытайся меня переубедить, Филипп! Знаю, твоей родовой напористости позавидует всякий, но здесь я своего мнения не изменю.

— Хорошо, друг мой… — блекло откликнулся граф, понимая, что Ольстер его не поддержит.

— Извини, что не помог. Но, право же, судьба всегда делает все так, как нужно ей. Я четыре раза растил наследника, чтобы отдать ему бессмертие и упокоиться с миром. И каждый наследник погибал, буквально чуть-чуть не дожив до передачи дара.

— Четыре? — Филипп помнил, что пять десятков лет назад Ольстер вел тот же разговор о трех.

— О да, мальчик Феолноро, я подобрал его, сиротку, когда переселялся в Бофраит. Решил было, что судьба дала мне шанс. Но стукнуло парню тридцать три, и его убили в одной из стычек с местными лордами. Зарубили, как свинью, стащив с коня и удачно попав топором по шее. Тебе порой не кажется, Филипп, что судьбы носителей одного дара похожи?