— Ох, дитя Фойреса… — шепнул Юлиан, пропуская гладкие перья между пальцами. — У меня такая странная судьба. Я успел повидать кельпи, левиафанов, старейшин и даже не думал, что когда-нибудь увижу и феникса. Для меня это большая честь, но я знаю тех, кто готов умереть, лишь бы увидеть тебя. Надеюсь, Уголек, ты долетишь до своих гор в полной безопасности и не встретишь тех, кто так отчаянно тебе поклоняется.

Уголек клекотнул. Пока его выглаживали, браслет вдруг привычно задрожал и боль растеклась по телу. Вскрикнув, Юлиан схватился за запястье, дернулся. В глазах его потемнело, а ощущение было такое, словно голову засунули в колокол, по которому ударили. Уголек наклонил свою увенчанную короной из перьев голову и внимательно наблюдал, как судороги в руке стали уменьшаться. Наблюдал он за этим, вздыбив перья, раскрыв хвост — и в его глазах продолжал то разгораться, то гаснуть огонь. В конце концов боль улеглась и Юлиан вновь прикрыл глаза, продолжая гладить птицу.

* * *

Чуть погодя вернулся Момо. Он отворил дверь и вошел угрюмый из-за того, что в его комнате до сих пор сидит вампир. Затем мимик опустил на пол мешок с мертвыми цыплятами. Уголек ловко спрыгнул с топчана и исчез под холщой, нырнув туда с головой. Послышался хруст костей.

— Сейчас Уголек поест, — сказал Юлиан, разглядывая юношу, — и мы с тобой выберемся на крышу и отпустим его. Расстанемся, как ты того и хотел. Ты пойдешь своей дорогой, я своей.

— А метку? Вы снимите ее?

— Сниму.

— А когда демонологи придут?

— Не торопись с демонологами, я сам с твоей меткой справлюсь, но позже, — улыбнулся Юлиан.

Он встал с топчана и пошел к двери.

Уголек, сильно не наедаясь, заполз на руки Момо, и тот, под тяжестью птицы, вес которой приближался к весу козленка, поплелся следом. Втроем они добрались до скошенной двери чердака, в щели которой нещадно дуло, отперли ее и вылезли на край крыши. Там вдоль желоба для дождевой воды они пошли по скату, пока не взобрались выше. Дул сильный морозный ветер. Юлиан взял из рук портного феникса и поставил на черепицу. Птица запрыгала, вспархивая сильными, но еще молодыми крыльями, и села на верхушку треугольной крыши, на самый конек.

Доходный дом был на один этаж выше соседних, а потому Юлиан и Момо смотрели поверх крыш, на серую мглу. В ушах у всех стоял свист.

Цепляясь крепкими лапами, Уголек неистово скакал по черепице и то и дело складывал и раскладывал крылья. Наконец Юлиан наклонился и обнял его, приласкал в последний раз. А когда прощание между ними закончилось, то феникс подскочил и к насупившемуся Момоне, в глазах которого стояли тщательно скрываемые слезы. К птице тот успел привязаться и втайне торжествовал оттого, что ему удалось увидеть такое чудо, пусть и с вредным норовом. Уголек потерся о его колено, а юноша сначала боязливо погладил его, боясь укуса, а затем упал на колени и тоже заключил в объятия.