«Ненавижу!» — рыдал он в душе.

— Я хотел извиниться, — выдавил он. — Извиниться за то, что в моем облике… Ну, вы понимаете, что сделали в его… то есть моем облике… Кхм… Кхм…

— Это не ваша вина, почтенный, — вздохнул Иохил и бросил взгляд на внучку. — Увы, наш мир жесток, и то была наша вина, что мы позволили так глупо себя одурачить, зная, что нет в этом мире доброты. Он показался нам славным мужчиной, помогал и на рынок ходить, и ужинал с нами почти каждый день. И Сеселла его успела полюбить, и моя супруга, и даже мои сыновья сочли за достойного. Кто же знал, что за благонравными разговорами и поступками скрывалась такая тварь…

Момо побледнел, затем покраснел.

— Ну… Вы… Я сочувствую вам…

— Не говорите о сочувствии, не стоит, это лишнее для вашего высокого положения. Впредь мы будем осторожнее. Мы уже посрамлены перед богами и соседями… Благо дитя оказалось обычным. Как нам и объяснял Падафир, не всякому передается кровь мимика. Что с вами? Отчего вы краснеете?

Иохил снова посмотрел на дорогую золотую брошь, удостоверившись, что перед ним действительно Юлиан. Уж больно недоверчив он стал в последнее время.

— Я… Нет, ничего. А… Сеселла… Что с вашей дочерью станется? — И Момо встретился взором с молчаливой девушкой.

— Мы договорились о браке с одним из сыновей низшего жреца Прафиала в близлежащем храме. Он служит при храме чтецом, — ответил за свою дочь Иохил. — Это… Может быть, хоть это вместе с молитвами очистит нас в глазах прочих. По весне Сеселла переберется в дом мужа.

— А девочка? Что с ней?

Момо испугался, причем испугался не на шутку. В него вдруг впервые закрался страх, что девочке уготована страшная судьба. По его вине.

— Шуля, мы ее Шулей назвали, — ответил торговец.

Иохил пригладил головку внучки, которая глядела на Момо снизу вверх, широко распахнув карие глаза. Глядела как на незнакомого ей человека и совсем не подозревала, что вот он, отец, только ручку, украшенную бантиком, протяни. А торговец Иохил продолжил:

— Шуля останется с нами. Что поделать, коль боги послали нам девочку. Будем растить. Может быть, вы войдете? Будьте гостем в нашем доме.

— Нет… нет! — едва не вскрикнул Момо.

— Не бойтесь, коль думаете, что мы бедны. Мои дети чистые и здоровые, и наша кровь пока при нас. Мы наполним вам кубок до краев.

— Нет! Вот… вот… держите!

И Момо, чувствуя, как весь горит огнем, быстро вложил тугой кошель в руки торговца, лишь бы избавиться от этой невыносимой ноши. Торговец Иохил принял кошель, но продолжал подозрительно посматривать на растерянного гостя, у которого глаза едва блестели от слез. Между тем Сеселла, немая свидетельница происходящего, не выдержала и разрыдалась. С тоской глядя на бывшего жениха, она прижала дочь к себе.