Элегиар к ночи снова сковал редкий мороз. Кони на холодном воздухе пускали пар из ноздрей. Наконец повозка остановилась у особняка Иллы. Тут было тихо. Ворота особняка открыли, и Тамар направил лошадей во двор к крыльцу. Там он закинул замотанное и скрытое от глаз тело на плечо, взял в руку мешок с чем-то округлым внутри и быстро скрылся в доме.

Наемник с трудом поднялся по лестнице, сгибаясь под тяжестью, и без стука вошел в спальню хозяина.

Илла лежал, хрипел кровью и задыхался. Викрий обмывал его гнойное старое тело, умирающее из-за тех невзгод, что свалились в прошлую ночь. Язвы больше не боролись за живот, ноги и руки советника. Победив, они поползли выше. Высокий воротник больше не мог скрыть их наступление, и красные сочащиеся болезнью пятна легли даже на бледные щеки Иллы. Веки его опухли, глаза укрылись красной паутиной, отчего старику постоянно приходилось смахивать слезы.

Смерть нависла над Иллой Ралмантоном, и он явно чувствовал ее смрадное дыхание. Эта ужасная ночь во дворце далась ему тяжелее всех живых.

Тамар прошел в дальний угол, где стояла огромная кровать. Рядом с ней заранее поставили лежанку поменьше и пониже, которая пряталась аккурат между стеной и кроватью. Ее не было видно ни с порога комнаты, ни даже с ее середины — гардина, подвешенная к потолку, скрывала это ложе от случайного любопытного взгляда. Бережно уложив груз на приготовленную лежанку, Тамар под пристальным взором Иллы размотал полотнище и открыл мешок. Рядом с обезглавленным телом без одной руки легла отрезанная голова — и на советника изможденной маской смерти смотрел Юлиан.

Тут же старик поднялся на локте, отогнал Викрия, который кинулся помочь, и с трудом сполз со своей высокой застланной шелковыми простынями кровати. Он перебрался на лежанку, сел, потрогал скрюченными пальцами мертвеца и поднял его веки, наблюдая мертвые синие глаза.

— Хозяин, я… Я сочувствую вашей утрате, — прошептал низенький лекарь Викрий.

Лицо его было заплаканным: пару часов назад он узнал, что Габелия нашли мертвым в башне Коронного дома. И вот теперь этот худенький человек, всю жизнь отдавший целительству, наблюдал и мертвого сына своего хозяина. Но вместо печали на лице Иллы он вдруг увидел настороженную радость.

Старик подсел еще ближе к мертвому телу и запустил пальцы тому в сруб шеи. Разбередив уже запекшуюся рану, он достал свои пальцы, измазанные свежей алой кровью, и потянул их в рот. Затем прикрыл в наслаждении глаза, смакуя. И хотя пахла кровь, как обычная кровь вампира, но на вкус она оказалась сладко-густой, вязкой, будто божественный напиток из рук самого Гаара.