– Мой господин?

– Покажи своей сестре татуировку.

Чеда глянула на совершенно потерянную Сумейю, на Короля. Она знала, что не может отказаться, и, повернувшись к ним спиной, неохотно стянула платье с плеч. Сумейя ахнула.

– Кто пометил тебя этим знаком, Чеда? – спокойно спросил Король.

– Моя мама, – солгала она.

– Ты знаешь, что он означает?

Чеда кивнула.

– Это значит «ублюдок».

– Нет. Твоя мать никогда не отметила бы тебя этим словом. Когда-то оно означало «одна из многих, в себе объединяющая всех». Это значит, что ты не одна, Чеда. Твоя мать знала это. А тебе, Сумейя Хусамеддин'ава, лишь предстоит выучить этот урок.

Чеда поправила платье и обернулась, удивленно глядя на Хусамеддина. Знал ли Дардзада об этом? Конечно, знал, он всегда был очень осторожным, перепроверял все по многу раз. Но почему не сказал ей? А еще… «Сумейя Хусамеддин'ава»? Боги милосердные, так Сумейя дочь Хусамеддина! Чеда поняла теперь, почему он отказывался нападать на нее. Но тогда, выходит, Сумейя пыталась заставить собственного отца убить ее.

Хусамеддин подошел к Чеде и вдруг молниеносным, как рывок пустынной змеи, движением схватил за горло. Ей захотелось забиться, вырваться, но хватка его была как стальные клещи, к тому же, он явно проверял что-то, поэтому Чеда лишь взглянула ему в глаза, собрав волю в кулак. Под взглядом серо-голубых глаз она чувствовала себя так, будто Король слой за слоем сдирает ее воспоминания, отбирает, как медные монетки у ребенка.

Но она отказалась открывать ему свои страхи, храбро встретила его взгляд, и на мгновение ей показалось, что Хусамеддин и есть тот мальчик из истории, попросивший бога убить его братьев. Но миг прошел, и вернулся грозный Король.

– Теперь она – Стальная дева, – громко объявил Хусамеддин и, оттолкнув ее, направился к молитвенному залу в дальнем конце двора. Чеда пошатнулась, схватилась за стену, чтоб не упасть, Сумейя же так и осталась сидеть на земле, окровавленная.

Чеда подумала, что Сумейя должна разозлиться, но та выглядела скорее растерянной. Поравнявшись с ней, Хусамеддин остановился, не глядя на нее.

– Она всего лишь дитя, – спокойно, примирительно даже, сказал он. – Дитя, лишенное даров Таурията. Она не Найян и не стремится ею быть. Не возлагай на нее это бремя, поверь Юсаму. Обучи ее… – Он возобновил свой спокойный шаг. – Ведь в будущем нам пригодится любое преимущество.

Глава 47

Глава 47

Сумейя пораженно наблюдала за Хусамеддином. Она осмелилась встать, лишь когда он скрылся в молитвенном зале. Глядя перед собой, вытерла лезвие о рукав, сунула саблю в ножны отточенным движением швеи, вонзающей иголку в ткань.