– Проходи-проходи, милая, – послышался позади незнакомки голос колдуна, и, хотя он говорил ласковые слова, Мстиша заметила на лице Шуляка, вошедшего следом, снисходительность и презрение.

Волхв провел гостью в избу и усадил за стол. Встретившись взглядом с удивленно взиравшей на нее Мстишей, девушка вспыхнула, покраснела еще сильнее и потупила взор.

– Садись, милая, не робей, – продолжал ворковать Шуляк, и Мстислава нахмурилась. Его приторность была уж слишком далека от обычно обращенных к ней яда и издевки. – Ну, сказывай.

Девушка опасливо покосилась в Мстишину сторону, но старик только отмахнулся:

– Не пугайся, работницу взял, глуха и нема.

Мстислава от возмущения и вправду едва не потеряла дар речи, но сочла за лучшее промолчать и, спрятав нить из волос, взялась за оставшийся лен.

Пришлая девушка опустила глаза. Покусывая губу и неловко теребя рукавицу, она с обидой проговорила:

– Меня Чеверко знать не хочет, на Жданку заглядываться стал!

– Ну и пусть себе за ней бегает, петух ощипанный, – грубовато хмыкнул Шуляк. Кажется, его начала утомлять необходимость делать участливый вид.

– Помоги, дедушко, – едва не плача, попросила девушка. – Молва ходит, есть у тебя травка заветная.

– Может, и есть, – усмехнулся волхв. – Да только надо ли оно тебе? Мало ли на свете парней пригожих? На Чеверке-дураке свет клином, поди, не сошелся?

Но девушка упрямо поджала губы и сложила руки на груди:

– Помоги, дедушко.

Шуляк криво усмехнулся.

– Ну а о цене моей молву тоже, небось, слышала?

Прежде чем ответить, гостья сглотнула. Мстислава, все это время не перестававшая прясть и внимательно прислушиваться к тихим голосам, с живостью представила, как у девушки, должно быть, пересохло во рту.

– Слышала лишь, что дорого берешь, – выговорила девушка, – а точную плату не ведаю. Но серебро у меня найдется, – поспешно прибавила она и торопливо полезла за пазуху за мешочком, в котором что-то тихонько звякнуло. Должно быть, пара колец да лунница, мысленно фыркнула Мстиша, сама не зная, что больше испытывала к этой дурехе, презрение или сочувствие.

– Из серебра каши не сваришь, – раздался знакомый ответ, и у Мстиславы кольнуло сердце. Не была ли она сама такой же дурехой? – Дорого беру, то верно, а не ведаешь, потому что у всякого своя цена. Слышал я, дядька твой на боярский двор стольником подвизался?

Девушка изумленно приподняла брови и кивнула.

– Ну так надо будет у дядьки твоего услугу попросить, ненакладную, пустяковую.