– Услугу? Что ты, что ты! – замахала она на него руками и подскочила с места. – Злодейство хочешь меня заставить на душу взять!

Шуляк вдруг хрипло рассмеялся.

– А Чеверко присушить, по-твоему, не злодейство?

– То ведь не душегубство, – возразила гостья, впрочем, не очень уверенно.

– Так разве я о душегубстве прошу? У боярина сын есть младший, ладный молодец растет, завидный жених. Так вот рушник мне надобен будет, которым он утрется, только и всего, – невинно возразил Шуляк, но лицо его сделалось хищным, точно ему наконец наскучила личина благочестивого старца.

В глазах девушки возникло сомнение.

– Только и всего? – с недоверием переспросила она.

– Только и всего, – кивнул волхв, улыбаясь, как сытый кот.

– Мягко стелешь, дедушко, да кочковато спать, – покачала головой девушка, но после недолгого колебания сдалась и обреченно согласилась: – Хорошо, раздобуду, о чем ты просишь.

– Вот и добро, – не скрывая удовольствия от, кажется, удачно свершавшейся сделки, потер сухие руки колдун. – Принеси рушник, а я покамест зелье приготовлю. Да как на сорочке у тебя будет, ты ту кровь в скляницу собери да с собою возьми, поняла? Ну, а теперь ступай. Да с рушником смотри, шутить не пробуй. Я обман мигом прознаю. Ну, ступай, ступай, – легонько подтолкнул он засобиравшуюся девку в выходу.

Наверное, все чувства были написаны на лице Мстиславы, потому что, вернувшись в дом, старик, проходя мимо Мстиши, не удержался от ехидного, вызывающего взгляда. Мстислава лишь покачала головой.

Колдун засмеялся, обнажив крепкие зубы:

– Иди лучше муженька покорми. Он, поди, уже все мослы сгрыз.

7. Пастуший сын

7. Пастуший сын

Дни незаметно потянулись один за другим. Мстислава мучительно привыкала к странному чужому укладу, скрепя сердце подчиняясь вздорным и оскорбительным приказам колдуна и его приспешницы. От Мстишиных изнеженных, непривычных к грубому труду рук было мало пользы, ведь она не умела ни подоить коровы, ни растопить печи, ни лучины нащепать. Она пролила немало злых слез, пока выгребала навоз, вычищала закопченный нагаром ворох, отскребала немытый годами стол и с отчаянием глядела, как безобразно распухают, шершавея и покрываясь царапинами, ее нежные белые пальцы, как ломаются и чернеют от въевшейся грязи когда-то перламутровые ногти. Искать смысл в прихоти Шуляка Мстиша давно перестала. Должно быть, он сводился лишь к тому, чтобы унизить ее. Как когда-то колдун истязал Ратмира, так теперь он решил не упустить возможности извести его жену.

Слава Великой Пряхе, вместо семи лет Мстиславу ждали считаные дни. В крайнем случае – седмицы. Так или иначе, она знала, что в скором времени грядет освобождение, и оно делалось тем ближе, чем толще становилось каждое новое веретено. В сумке, которую Мстиша хранила под лавкой, уже лежало пять готовых простеней, а к странной легкости головы она привыкла гораздо быстрее, чем ожидала.