– А-а-а, – злорадно протянул волхв, когда Волотко наконец сумел обездвижить точно взбесившуюся Домашу. Мстислава диву давалась, насколько сильной оказалась худая, истощенная женщина. – Не хотят ее пустить, решили, прибрали к рукам! Погоди-погоди, как бы не так! – хрипло засмеялся старик и начал быстро причитать: – У Доманеги ни притки, ни озыку, ни дневного, ни ночного, ни полуночного, от долгокосого, от троекосого, от долгозубого, от кривозубого, от старой девы, от непетого голоса, парня безволосого, мужика беспоясого, повейте, притки и озыки, на высокие горы, на черное море, где добрым людям неухожно, птичкам неулетно!

Теперь и по самому Шуляку градом катился пот, словно он не бормотал заговор, а ворочал пудовые жернова. Когда припадок прошел и больная, сомкнув веки, изможденно откинулась обратно на подушку, волхв велел Мстиславе держать латку, куда уже успело стечь порядком крови, а сам отправился к печи. Там он принялся заводить варево, добавляя в горшок травы и настойки из своего мешка. Руки Мстиши подрагивали, и она старалась не смотреть в багровую гущу, в глубине которой плясал отблеск лучины. Доманега больше не пыталась вырваться, и Волотко, ослабив хватку, нежно, точно извиняясь за то, что вынужден был сдерживать ее силой, погладил жену по щеке. Но молодица, кажется, снова впала в беспамятство, а ее грудь вздымалась едва заметно.

Мстиша старалась не дышать, но запах крови и духота сделали свое дело. Должно быть, Волотко что-то понял, потому что как раз вовремя успел перехватить у нее посудину с кровью, прежде чем Мстислава провалилась в блаженную черноту.

Она очнулась на лавке. Немного болела голова – наверное, ударилась об пол. Волотко сидел у постели жены, пока волхв что-то втолковывал ему, передавая дымящийся горшок. Домаша спала, ее запястье было обмотано белой холстиной. Заметив, что Мстислава пришла в себя, колдун хмыкнул:

– Тоже мне, неженка нашлась. Никакой от тебя пользы, кроме вреда!

Не находя сил ни на ответ, ни даже на обиду, Мстислава сглотнула. Во рту было сухо, а на языке все еще стоял терпкий железный привкус крови. Пошатываясь, она добрела до бочки с водой, стоявшей у печи, и жадно выпила целую кружку.

– Жегавица отпустила, теперь до утра проспит. Мне здесь больше делать нечего, вези домой, – устало сел на лавку Шуляк.

Волотко неохотно оторвал взгляд от жены и спохватился.

– Не знаю, как благодарить тебя, отче. – Он вскочил и поклонился до земли. – Как отплатить тебе за труды твои?

Мстиша с усталым любопытством перевела глаза на Шуляка, приготовившись слушать, какую цену он заломит на этот раз, но, как ни странно, волхв лишь поморщился и отмахнулся.