Но когда ее холодная ладонь легла ему на щеку, Ратмир вздрогнул. Он едва удержался от того, чтобы не отпрянуть, но Мстислава ничего не заметила, приняв его дрожь за возбуждение. Тонкие пальцы обвели его подбородок, и только теперь Ратмир понял, что сжимает зубы. Попытавшись расслабить челюсть, он невольно вдохнул, и ее запах ворвался в ноздри. Раньше ему казалось, что Мстиша пахнет ранними яблоками и лепестками шиповника, морозным зимним утром и свежестью реки в жаркий летний день. Но теперь от этих запахов остались почти неуловимые и оттого лишь более горькие следы: в благоухание яблок вплетались отголоски гнили, а цветы были отравлены тлением. Вместо запаха чистой проточной воды ему мерещился привкус болотного смрада.

Усмехнувшись и сверкнув глазами, Мстислава закусила губу и подтолкнула его к кровати.

Ратмир попытался воспротивиться. Заискивающе улыбнувшись, он невесомо прикоснулся к ее хрупким запястьям губами и пробормотал:

– Поздно уже, да и устала ты, поди…

Но Мстишина ухмылка лишь стала более хищной. Она качнула головой и, прищурившись, уже в полную силу пихнула Ратмира на постель. Он едва удержался, чтобы не повалиться на спину. Глубоко внутри заворочалось давно уже нарастающее раздражение, но он не мог позволить ему выйти наружу. Не имел права оттолкнуть от себя жену, как бы ему того ни хотелось. Усевшись на краю, Ратмир покорно, словно обреченный на казнь преступник, ждал продолжения.

Мстиша любила играть, и прежде ему это нравилось. Она походила на молодую лукавую лисичку, пушистую, красивую, но хитрую и норовистую, умеющую показать зубки. Сейчас Ратмиру казалась нелепой сама эта мысль, но они как нельзя подходили друг другу: волк и лиса. Они были одной породы, красными зверями. Но нынче… Ратмир больше не был волком, а Мстиша… Он, новый Ратмир, не мог смотреть на нее по-прежнему. Сейчас ее игра напоминала ему охоту медянки на ящерицу: ломаные, то слишком плавные, то слишком быстрые движения, холод и пустота за расширившимися зрачками.

Мстислава наклонилась, обдав его шею волной шелковистых волос, и ловко развязала ему пояс. Каждое ее прикосновение было слишком отчетливым, каждый взгляд – слишком ярким, и Ратмир пожалел, что пришел трезвый. В хмельной отупляющей дымке притворяться было проще. Мстиша по-хозяйски подцепила обе его рубашки и потянула вверх. Он послушно поднял руки и, когда Мстислава раздела его, безвольно уронил их вдоль тела.

Откинув одежду мужа в сторону, Мстиша забралась к нему на колени и обняла за плечи. Ратмир знал, что должен обнять ее в ответ, что она ждет его ласки, но не мог заставить себя пошевелиться.