Волк ушел, но в отместку забрал с собой все, что было дорого Ратмиру.

Он забрал его любовь к Мстише.

Опорожнив желудок, Ратмир почувствовал себя немного лучше, но по-прежнему не мог даже подумать о том, чтобы вернуться домой. И уж точно не в таком виде. Что ж, было место, где его примут любым.

До дома Хорта Ратмир сумел бы добраться и с завязанными глазами. Стражники на воротах если и удивились, узрев княжича пешим и нетвердо стоящим на ногах, то не повели и бровью.

Усадьба уже спала, и, когда Хорт спустился в повалушу, чуть растрепанный и выглядящий непривычно уязвимо в наспех накинутой свите, Ратмир почувствовал себя виноватым. Непрошенная, его нагнала мысль об оставшейся в теплой постели друга молодой жене. Наверняка Векша встревожилась, стала задавать вопросы… Ратмир старался не злоупотреблять гостеприимством друга и, чтобы не возвращаться в их с Мстиславой покои, иногда ночевал в соколятне. Но слуги все видели, и он знал, что вскоре пойдут разговоры…

Подавив зевок, Хорт зябко запахнулся и уселся напротив, ощупывая друга беспокойным взглядом. Он ни о чем не спрашивал, но Ратмир понимал, что должен как-то объясниться.

– Прости, что потревожил в такой час. Иди к жене. Я лишь переночую и утром уйду, – не глядя на Хорта, проговорил Ратмир.

Некоторое время Хорт молча изучал его, а потом тихо спросил:

– Что с тобой, Ратша? Так больше не может продолжаться. Ты сам не свой. С тех пор, как вы вернулись… – Он замялся и, опершись локтем о стол, утомленно запустил руку в волосы. – Я думал, что, как только мы поймаем шайку, ты успокоишься, и все наладится.

– Я… Я не знаю, – покачал головой Ратмир. – Я больше не тот, кем был прежде. Все изменилось, и я не знаю, как быть. Не знаю…

Хорт нахмурился.

– Разве ты стал иным? Что-то точит тебя, это верно, но… По первости ты был таким радостным, таким счастливым. А потом…

– Полно, ступай к Векше, – негромко, но решительно хлопнул Ратмир ладонью по столу, прерывая разговор.

Он не хотел бродить в потемках собственной души. Чтобы друг понял его, пришлось бы рассказать о Мстише, а для этого он не находил в себе сил. Все и вправду произошло незаметно, исподволь, и он сам не знал, где терялся исток его бед, в какой миг он начал смотреть на жену иными глазами. Было трудно признавать, но Ратмир нынче жалел, что больше не мог обратиться волком и отдаться во власть чужой воли. Не мог сбежать, не думая ни о чем.

Хорт недоверчиво насупился, но оставил друга в одиночестве, добавив, что ему постелили в гостевых покоях. Но спать не хотелось. Ратмир знал, что стоило лечь и закрыть веки, как перед внутренним взором замельтешат сводящие с ума осколки воспоминаний. Он успел порядком протрезветь, и хотелось снова напиться до беспамятства, чтобы не помнить ни Мстиславу, ни самого себя.