«Не ныряй в арки, – вспомнила она напутствие Вальдекриза. – Даже если очень захочешь. Поверь: тебе не понравится».

Не больно-то Асин и хотелось. Она прищурилась, показала язык изогнутым перилам и треснувшим ступеням и прошла мимо стола, к полупустым полкам. Отчего-то ей показалось, что куб должен стоять именно там. Вновь засвистел ветер – Бесконечная Башня будто протяжно выдохнула. Тончайшая паутинка в шкафу всколыхнулась и, поймав рассеянный солнечный свет, заблестела серебром. Поначалу Асин даже очаровало это зрелище, но тут же, легонько стукнув кубом о гладкую деревянную поверхность, она нахмурилась. Не мог, ну не мог дом, не брошенный человеком, так выглядеть.

И Бесконечная Башня словно услышала ее мысли.

С грохотом на пол упала швабра, плюхнулась следом мокрая тряпка, а на подоконнике невесть откуда возникло ведро с чистой водой – Асин заметила лишь крохотную птичку, спорхнувшую с железной ручки. Но не могла же она, эта малютка, притащить такую тяжесть.

– Давно тебя не убирали? – спросила Асин, засучивая невидимые рукава и подмигивая.

Со всех сторон раздался скрип – и она приняла его за согласие.

Старательно выметая пыль из углов, Асин чувствовала себя будто на палубе корабля: Бесконечная Башня медленно покачивалась, то накреняясь и опускаясь ниже, то вновь поднимаясь и выравниваясь. И если поначалу Асин пугалась и задерживала дыхание, при этом не давая уехать ведру, то позже поймала ритм и стала танцевать. Стучали стоявшие на полках предметы, заливались садившиеся на окно пичужки, а затем – в этот момент Асин даже остановилась и приложила к уху ладонь, пытаясь понять, не послышалось ли, – запели и киты.

Их голоса звучали так близко, будто каждый влетал в окно, проплывал прямо над головой Асин и исчезал. Она замерла, прижав к груди швабру, посмотрела наверх и захохотала, правда заметив призрачный изгиб хвоста и едва различимое белое брюхо. Асин протянула к ним руку, встав на носки, но пальцы прошли сквозь гладкое тело.

– Поймала! – воскликнула она. – Поймала тебя, слышишь! – Она сложила ладони рупором, чтобы голос ее звучал громче, и кит тут же откликнулся.

Асин закружилась веретеном, раскинув руки и очерчивая шваброй неровный мокрый круг, пока мимо плыли они – невидимые и холодные, будто сотканные из ночного неба, киты. Асин подпевала их песне, заполняющей Башню. Солнце играло на гладких выгнутых спинах и плавниках-веслах. Бесконечная Башня вдруг затряслась, и Асин показалось: хохочет, точно добрая бабушка, глядящая на резвящихся внуков.

В попытке в очередной раз погладить кита Асин отложила швабру, одним ловким движением взобралась на стол – и чуть не упала, когда тот, не привыкший держать людей, зашатался. Она съежилась, прижала к груди кулаки, зажмурившись. Все-таки устояв, распрямилась и, окутанная светлой песней, от которой кружилась голова, провела рукой по гладкому китовьему брюху. Оно было холодным и несло на себе океан, собиравшийся вытянутыми каплями и тяжело падавший вниз. Поэтому, когда Асин спрыгнула на пол, она почти не удивилась, что по тому побежали в разные стороны круги, будто весь он был залит водой.