Закончив свою речь, княгиня-мать удалилась, оставив Огнеславу сгорать от гнева в полном одиночестве.

Узнав о случившемся в святилище, говорили, Аскольд так разозлился, что немедленно потребовал у матери явиться к нему. Он никогда раньше не приказывал ей, а тут отправил письменное повеление. Представ перед сыном, Верея огорошила его известием, что уезжает молиться богам на Красное озеро.

Вечером, поймав Горана в библиотеке Черного дворца, Огнеслава впервые почувствовала себя лишней. Муж говорил с ней ласково, успокаивал, но не мог скрыть странную грусть на своем лице. Всего несколько фраз и повисло гнетущее молчание. «Настолько расстроен отъездом матери?» — гадала она. Чтобы не столкнуться взглядом, он усердно разбирал старые рукописи, искал какие-то карты. «Видимо, да — заключила для себя молодая жена. — Мать есть мать…» Пытаясь отвлечь супруга от горьких мыслей, Огнеслава вызвалась помогать. Ей тут же были вручены бумага, перо и истлевшая по краю страниц книга, которую нужно переписать. Эту работу вполне мог выполнить любой из писарей, видимо, Горан просто занял её, чтобы не докучала. Скрыв обиду, она просидела над переписью почти до рассвета, пока не сморил сон.

Минуло еще три дня, полные хлопот и одиночества. Теперь все хозяйственные заботы Белого дворца легли на её плечи. С непривычки, молодая княгиня едва не валилась с ног от усталости и уже не могла бодрствовать ночами. Горана отныне она видела мало, а когда встречались, никто не решался произнести свои мысли вслух. Сердце ныло, ей казалось, что та душевная связь, что была между ней и мужем, исчезает. Поэтому, стоя, среди разодетой свиты, глядя на то, как Верея, взяв с собой лишь немного слуг, охрану и верную боярыню Добродею, покидает Зеяжск, она вдруг почувствовала себя побежденной.

Проводив свекровь, Огнеслава вернулась в светлицу. Снова завертелась, понеслась вокруг суета дворцовых дел. Ей еще предстоит доказать свой статус, своё право называться главной женщиной в огромном «доме» правящей семьи. Непросто будет совладать с вдовами боярскими, что при Верее ведали хозяйственными делами дворца. Большинство, прознав об отъезде прежней хозяйки, сказались больными и не являлись на службу. Поэтому все, от ключниц до белошвей, потянулись напрямую к княгине. Стоило одному делу решиться, как на пороге возникала следующая просительница. Боярышни затаились, словно мышки, и тихо вышивали в сторонке. Сама же княгиня и стежка за последние дни не сделала. Мать с детства учила Огнеславу вести хозяйство, но сейчас она чувствовала, что та наука не пошла ей впрок. «Мамочка моя, — думала, — как же ты все успевала!»