— Княгинюшка, княгинюшка… — хлопотали помощницы.

— Уйдите! Уйдите все! — сжимая зубы и впиваясь пальцами в одеяло, почти рычала роженица.

— Нельзя нам! Велено следить за вами. Помогать пока повитуха не приедет, — успокаивали девки, промакивая полотенцами пот.

— Пошли вон! — закричала Огнеслава, никогда она так не говорила с прислугой, но боль внутри лишала кротости.

Между ног стало мокро. Девки посторонились не то от испуга, не то следуя приказу. Скрипнула дверь. Огнеслава подняла глаза.

— Чаяна… — со смесью радости и отчаяния простонала княгиня.

Появление целой группы незнакомок в мрачных одеждах окончательно деморализовало и без того замученных девок. Поэтому стоило вошедшей следом боярыне отпустить их, помощницы с радостью бросились прочь, плотно прикрывая двери. Чаяна же не теряла времени даром, велела согреть воды и готовить полотенца. «Мы вовремя» — улыбнулась она, осматривая молодую мать. Зоряница замерла в уголке, чтобы не мешать, и только наблюдала за точными и уверенными действиями гостей.

Ближайшие несколько часов прошли для Огнеславы калейдоскопом повторяющихся действий: дышать, расслабиться, дышать, тужиться. Она плохо помнила, чем занимались окружающие, что говорили. В памяти отпечаталась только ладонь с лепестками, которую она сжимала, и строгий голос Чаяны.

Незадолго до появления первых всполохов зори, крик новорожденного разнесся по опочивальне. Дыхание успокаивалось, сердце стучало всё тише.

На миг прикрыв веки, Огнеслава встрепенулась. Тени слишком долго возятся у стола. Она приподнялась, чтобы позвать, но увидела сына в их руках, и несказанные слова замерли на губах. На столе, поверх пеленок была расстелена мужская рубашка из черной ткани с вышивкой нитками цвета меди. Она не могла не узнать её, ведь сама вышивала, а после надевала на мужа. Дитя завернули в рубашку, а уж после начали стягивать пеленками. Разжав кулачок, который всё это время держала закрытым, княгиня взглянула на помятые лепестки. Глаза увлажнились, но лицо озарила улыбка.

Когда тени выстроились у постели, а дитя уложили к груди, Огнеслава ссыпала лепестки на свежее полотенце. Свернув его, подала Чаяне. Та молча приняла, спрятав за пазуху. В золотых глазах теней, смотрящих на молодую мать с младенцем, отражалась радость. Зоряница же не могла сдержать слез и тихо хлюпала носом, утыкаясь в кружевной платочек.

Поменяв постельное и переодев Огнеславу, женщины разошлись отдыхать. Опочивальня опустела, только Чаяна всё еще оставалась рядом. За окнами начинался новый день.

— Разве не хотите поспать? — спросила она. — Вас хорошо охраняют, нет поводов для беспокойства.