Но теперь она поняла. Ориендейл проплывал за бортом, и это был всё тот же мир, что и неделю, и год назад. Однако Венда была уверена: если он сейчас рухнет, сгорит в пламени, погрязнет в войне, она не пошевелит и пальцем, чтобы спасти себя и людей рядом с ней.

– Мы с тобой, – шептал Фелтон, вкладывая ей в руку кусочки хлеба и поглаживая по плечу. – Мы всегда рядом, мы любим…

Венда кривила губы и не отвечала. Фелтон просто ещё ребёнок, откуда ему знать, что ничто в этом мире не вечно. Особенно благие намерения, особенно любовь. Сейчас он думает, что она нужна ему, но стоит совершить ещё один промах, и он тоже её бросит. Или погибнет, как тогда, в горах, по её вине. Ведь это всё из-за неё…

Сердце щемило. Наверное, Венда всё‐таки успела загадать желание на водопаде – теперь, по прошествии нескольких дней, она тщательно восстановила в памяти каждый пируэт своих глупых мыслей во время падения. Желание сбылось слишком скоро. Ангел подсказал ей ответ на вопрос, который занимал её больше всего. И не вина Ангела, что ответ Венде не понравился.

Марк сидел на вёслах и следил, чтобы лодка не налетела на камни. Венда лежала к нему спиной и чувствовала на себе его взгляд. Но ни разу не обернулась.

ϝ

ϝ

Они перемахнули через Гранитные горы, пересекли долину Ориендейла, забрались на плато Орили, но только сейчас Меркурус действительно понял, насколько вымотался. Три ночи из пяти им повезло провести под крышей: у самой реки показались деревни, радостно распахнувшие резные ставни навстречу весеннему солнцу. Зато две другие ночи пришлось спать в крошечной палатке да в лодке, вытащенной на берег. А это, на взгляд Меркуруса, никуда не годилось. Он устал, он хромал – у всего есть предел!

Из них троих лишь Фелтон фонтанировал энергией и идеями. Сначала он хотел добраться до Грозовых порогов и отправиться в пустыню, в Манолу. Оттуда было рукой подать до Флоры, до Заповедника стихийных народов, до Фруктовых рощ и, по всей видимости, до края, где мальчик провёл последние несколько лет. Он был по-настоящему одержим желанием вернуться к той женщине, которую со щемящей тоской именовал матушкой, и показать ей нового себя. Всего! С головы до пят, такого взрослого, опытного и важного. Фелтон мечтал ворваться в чужую жизнь и её изменить.

А Меркурус жалел, что он это уже сделал.

Он не чувствовал себя виноватым из-за того, что случилось между ним и Вендой в общине Орили. Да, наверное, стоило держать себя в руках. И всё же настоящие чувства – они должны быть выражены, высказаны, выведены на странице; скрывать их невозможно и даже вредно. А в том, что его чувство к Венде самое настоящее, он не сомневался. Навязчивое внимание Миражет содрало последнюю шелуху: Меркуруса не интересовала ни одна женщина мира, кроме этой обжигающе пылкой, неуступчивой, вредной, но такой искренней девочки.