β

β

За окном сменяли друг друга разноцветные лоскуты – зелёные луга, жёлтые поляны в пятнышках одуванчиков и бурые пашни. Никаких деревьев до самого горизонта… Удивительно, насколько она отвыкла от таких пейзажей.

Венда потянулась, упираясь руками в стены и потолок, пару раз привстала с дивана и покрутила головой. Тело затекло от долгого сидения на месте. Сколько раз во время их путешествия, изнемогая от усталости на горных тропинках, Венда в глубине души мечтала о такой вот уютной и быстрой карете на рессорах… Но прошло всего несколько недель, и вот ей уже не хватает простой бродячей жизни.

Впрочем, если всё пойдёт по плану, скоро они снова отправятся в путь. На этот раз на юг: Венда обещала быть рядом с Фелтоном, когда он встретится с матушкой. Однако для начала ему следовало поправиться и набраться сил, а это займёт по меньшей мере полгода. Пока что Фелтон оставался на мельнице: он был ещё слишком слаб, чтобы куда‐либо ехать. Он расстроился, конечно, однако Венда подозревала, что обилие книг на полках Лилаша взбодрит его, как только лекарь позволит Фелтону садиться в постели и читать. Быть может, он и не захочет оттуда съезжать… Гер Лилаш так трогательно о нём заботился, да и старая собака сразу привязалась к мальчику. Вообще‐то Венда попросила родителей взять Фелтона к себе, но несмотря на всё, что он для них сделал, они не пришли в восторг от этой идеи.

Венда положила руку на стопку писем перед собой. Из Ангоры, из Набреги, из Ельны, из Малакки и ещё с полдюжины – Фелтон тайком от неё регулярно писал её родителям в Ориенталь. Он рассказывал, как здоровье и настроение Венды, что она ела на завтрак и как ей идёт новое шерстяное платье с блошиного рынка. Он не говорил, куда они держат путь, но всегда сообщал, что случилось в перерыве между письмами, умолчав лишь о происшествии в горах. А главное: Фелтон умолял её не искать! «Прошу вас доверится Венде, а если кажется, что это невозможно, то доверьтесь мне. Обещаю, сделать всё что в моих силах, чтобы Венда вернулась к вам в благополучном здравии», – идеальным почерком, пусть и с некоторыми ошибками, было выведено в одном из первых писем. Иногда он даже вворачивал что‐то на старофлорийском, для солидности.

Ни отец, ни мама так и не догадались, что Фелтон – потеряшка на три года младше Венды. «Я думала, ему по меньшей мере лет двадцать», – качая головой, сказала мама, когда осознала, что раненый мальчик на постели – действительно тот самый Фелтон, серьёзный и ответственный ангел-хранитель её дочери. «Уважаемые родители Венды…» – так начиналось каждое письмо. Фелтон, у которого никогда не было настоящей семьи, очевидно, намного лучше Венды понимал, как они за неё тревожились.