Дэцзы мог подчинить себе силу обычного демона, но до Бога-Демона ему было далеко.

– Значит, ты боишься меня. Того, на что я способен. – Внутри Цзэня разгорался гнев, негодование, выкованное всеми годами ненависти к своему наследию, к необходимости склонять голову каждый раз, когда кто-то упоминал его клан. – С самого первого дня, когда я переступил порог школы, ты, как и все остальные мастера, осуждал меня за мою родословную, моих предков и мое право по рождению. – Его голос стал громче. – Ты боишься, что я спровоцирую еще одно восстание кланов, боишься, что я сделаю историю этого царства такой, какой она и должна быть.

– Я боюсь, – тихо признался Дэцзы, – что ты сделаешь свой выбор, основываясь на живущей внутри тебя ненависти, а не любви.

«Посмотри, к чему он сводит твою верность, твое сыновью почтительность. Посмотри, как он относится к твоей жертве».

– В каждом своем действии я руководствовался любовью! – Голос Цзэня сорвался, и он ничего не мог с этим поделать. – Я любил нашу школу. Любил наш народ, нашу землю, нашу культуру. Я любил тебя. – Его учитель резко вздохнул, но Цзэнь не прервался – слова лились из него потоком. – Но я также любил и свой клан. Любил своего отца, свою семью и своих предков. Раньше я пытался это отрицать, но больше не буду. Неужели с моей стороны неправильно – желать использовать их наследие, чтобы помочь хинам? Чтобы восстановить наше царство таким, каким оно было раньше, с независимыми кланами, свободными сохранить свои обычаи и свое искусство?

«Возможно, именно те, кого мы любили больше всего, были нашими врагами, – прошептала Черная Черепаха. – В конце концов, они показывают свои истинные лица. Смотри, как все они предают тебя. Покидают тебя. Боятся тебя».

– Твой отец, твоя семья и твой клан ушли за пределы этого мира. – В глазах Дэцзы отражалась печаль, но Цзэнь знал уловки своего мастера. – Живи не для тех, чьи души покоятся в другом мире… но для тех, кто все еще пытается обрести покой в этом.

В окружающей их ци произошел сдвиг: легкое дуновение мимолетного ветерка, беспокойство, стонущее в корнях деревьев, отозвалось эхом в камнях и почве. Земля сотрясалась от отмеренного марша тысячи сапог. Воздух отяжелел от появившегося в нем металла.

Не может быть.

Он уже победил их тогда, на берегу озера Черной Жемчужины. Чувствовал, как тень Бога-Демона бродит по телам, впитывая инь их душ. Для тех, кого пожирал демон, не было ни вечного покоя, ни перехода через реку забвения.

Цзэнь повернулся, чтобы посмотреть на ведущий к Краю Небес перевал между горами Юэлу и сосновым лесом. От увиденного кровь застыла в его жилах. В поле зрения появилась бледная лента, составленная из блестящих частей, как масса серебристых насекомых или как отдельные чешуйки сломанного существа.