Бедная Киоко. Каково же ей было терять столько близких. Как же она это пережила… И как теперь пережить ей, Норико, потерю единственного живого существа, для которого она имела значение? Мир казался пустым. Чужим. Она лежала в саду, скрываясь в голых ветвях кустарников, но всё равно поглядывала на дворец Мудрости. Она не хотела, чтобы он шёл за ней. И в то же время отчего-то неясная надежда сидела где-то внутри, назойливо жужжа.

Спустя коку он появился. Осмотрелся — её ищет? — но не пошёл ни в сад, ни к озеру, ни даже к Светлому павильону, откуда Иоши теперь почти не выходил. Раскинул крылья и… Да, он действительно полетел на Север, в сторону Ши. Оттуда наверняка отправится в Западную область. И если с оками он поговорит, то с ней прощаться не стал. Она, конечно, сама убежала, но ведь он даже не попытался… Даже не окликнул её.

Норико свернулась калачиком, пряча нос под тёплые лапы. Больше ей делать здесь нечего, так что она улеглась поудобнее и отправилась в Ёмоцухира, туда, где кошки не видят сны.

* * *

Такамагахара. Равнина высоких небес. Обитель Аматэрасу и прочих небесных богов, правящих миром. Здесь солнце выходило утром освещать мир, и здесь она возвращалась в пещеру, чтобы не встретиться с Цукиёми.

На брата у Аматэрасу были давние обиды. Он иногда забывался, выходил на равнину, когда не следовало, но тогда пряталась Аматэрасу — и на земле, в поднебесном мире, на короткое время люди видели посреди неба тёмный круг вместо ореола света.

Цукиёми был несносным, мрачным, безумным в своих идеях божеством. Но для людей он был значим, и Аматэрасу в угоду отцу согласилась делить с ним небо, но лишь по очереди, никогда не сталкиваясь.

Так внизу познали день и так внизу познали ночь.

У Аматэрасу редко бывали гости. Многие из богов её любили, все они дорожили дружбой, но немногие покидали свои владения ради этого пусть и просторного, великолепного, но всё же одинокого места. Поэтому она так удивилась, когда той безлунной ночью к ней явилась Каннон. И не одна…