Из-под неё выбился чистый свет, но это лучились не глаза, как Киоко подумала сразу, а чистая ровная кожа. Глаз у Аматэрасу не было.

— Видеть может лишь тот, кто свет забирает, — сказала она полным сочувствия голосом. — Я живу во тьме, чтобы светить другим. — Она вернула маску обратно. — Мне очень жаль, что я не столь могущественна, как ты обо мне думала. Быть может, тогда я бы действительно смогла отвести беду от твоей семьи.

— В этом я сомневаюсь. — Каннон, стоявшая всё это время поодаль, теперь приблизилась к ним. — Чтобы стать той, кем Киоко стала, ей нужно было прожить каждую из утрат, принять каждое из решений. Этот путь непростой, но без него ты бы не стала той, кем тебе суждено было стать.

— Мертвецом? — Она усмехнулась, сама не понимая, откуда взялись силы так глупо шутить.

— Она не знает, — ахнула Аматэрасу.

— Я всё жду, когда сама догадается, — сказала ей Каннон.

Киоко почувствовала себя при этом как-то глупо, совсем как на занятиях с Акихиро-сэнсэем, когда он целыми стражами, а то и днями не давал ей ответа на задачи, в которых она упорно не могла отыскать его сама.

— Значит, всему своё время. — Аматэрасу улыбнулась, и стало словно ещё теплее. — Но полагаю, вы пришли не только для этого разговора, ведь так?

Каннон улыбнулась Киоко, позволяя ей говорить самой.

— Мы пришли за тем, что вернул Ватацуми-но-ками.

— Кусанаги? Он ведь и отдал мне его обратно, чтобы никто больше не мог взять. Хотя я ему и говорила, что это какая-то странная глупость. Вам не кажется, что он в своём затворничестве немного?..

— Да, ты права, — согласилась Каннон. — Но тут уж как сам выбирает.

— И зачем вам Кусанаги?

— Ты очень кстати заговорила о тенях. В Шинджу неспокойные времена, и есть причина этого неспокойствия, с которой поможет только твой цуруги.

— Не мой.

— Ватацуми, — поправилась Каннон. — Только он.

— Ночи нынче длинные… — задумчиво протянула Аматэрасу. — Клинок твой.

И словно из воздуха появился он — Кусанаги. Тот самый, что лежал во дворце, знаменуя смену каждого поколения, каждого императора. Тот самый, с исчезновения которого всё началось. Лезвие его в свете Аматэрасу словно пылало.

Киоко с благодарностью приняла оружие и, не удержавшись, осторожно коснулась стали. Холодная, как пол в Рюгу-дзё.

— Используй его лишь раз, — предупредила Аматэрасу. — И после — верни.