Зеркальный камень коварен: стоит ему появиться, в доме начнут болеть и ссориться. Царапины будут заживать в два, а то и в три раза медленнее обычного, а раны, которые, казалось, давно зарубцевались, вновь воспалятся. Но самую большую опасность камень представляет для человека, который решит им воспользоваться.

«Для зеркального камня человек словно очередная выброшенная вещь, пылящаяся на чердаке. Это ведь предмет, он не делает различий между живым и неживым, нужным и ненужным. Как и в случае с вещами, камень будет вытягивать суть человека, его жизненные силы, здоровье, дар, – объяснял Алан. Я записывала его слова, поэтому хорошо их запомнила. – Но и человек может заставить зеркальный камень работать на себя: вытянуть из него любую сущность, свойство другого предмета или явления природы. Здесь важно чувствовать меру, уметь вовремя остановиться. Ведь если в итоге от тебя останется лишь пустая оболочка, то какой в этом смысл?»

Какой смысл нашел ты, Алан?..

Я думала об этом по дороге к больнице. Диего шел рядом и не пытался заполнить тишину разговором: чувствовал, что любые слова, даже утешительные, сейчас бессмысленны. Только у самых ворот он пообещал, что не уйдет, даже если ждать придется очень долго. Целый день, как вчера или позавчера.

Дядя сидел в коридоре больницы и бездумно раскачивался из стороны в сторону. Он снова выглядел старым – как в тот день, когда я пришла в себя и обнаружила, что Фернвальд не может даже пальцем пошевелить.

Утреннее солнце, рассеянное полупрозрачными занавесками, разбавляло густую тень под дядиным подбородком, подчеркивало впалые щеки и круги под глазами. Я подумала, что и этой ночью Фернвальду не удалось поспать: двое суток он просидел у постели Алана, не отвлекаясь ни на сон, ни на еду. Когда молодой человек приходил в себя, дядя просил у него прощения: за то, что заваливал работой с опасными артефактами, уделял мало внимания, часто оставлял одного.

У меня он тоже просил прощения – когда выходил из палаты и садился вполоборота к окну, подставив лицо под свет. Говорил, что был слишком счастлив узнать о моем даре ветра, поэтому отбрасывал в сторону любое сомнение, любой подозрительный признак.

Я как могла успокаивала дядю и старалась припомнить все случаи, когда появлялся якобы мой ветер. Каждый раз рядом был Алан. Но почему же он решил помогать мне вот так, страшным для себя способом?.. Мы хорошо общались, дружили, порой я даже чувствовала взаимную симпатию и подумывала сделать шаг навстречу, предложить попробовать более глубокие отношения. Но стоило Авроре появиться в поле его зрения, я словно превращалась в бледную тень, призрака, на котором не задерживаются взгляды.