Очень хотелось расспросить Алана обо всем, но за прошедшие дни мне так ни разу и не разрешили войти в палату, хотя я и дежурила у двери по многу часов, выходила из больницы только лишь за едой, а еще на ночь.

И вот сегодня, на третий день, дядя произнес, едва шевеля губами:

– Я больше ничего не могу для него сделать. Нам придется погрузить Алана в глубокий сон до тех пор, пока не сумеем найти решение. Поэтому можешь зайти к нему, попрощаться.

Попрощаться. Какое горькое слово.

Алан был очень бледным. Впалые щеки, синеватые губы. Я дотронулась до его лба. Холодный. Будто Алан очень долго пробыл в ледяной воде. Я вздрогнула, когда на мою руку опустилась его рука.

– Я боялся, что ты не придешь.

– Я была здесь… все эти дни, – мой голос дрогнул.

– Не надо плакать, – Алан разжал пальцы, освобождая мою кисть.

– Зачем ты это сделал? Неужели ради меня? – Я озвучила вопрос, который задавала в пустоту снова и снова, который мешал спать и путал мысли. Он дался мне очень тяжело: словно камень засел в горле, не вздохнуть и не выдохнуть.

Алан покачал головой, слегка улыбнулся.

– Это не так. То есть сначала я и правда хотел тебя приободрить. Ты назвала меня другом, и это очень многое значило. Я ведь знаю, что говорят у меня за спиной: скверный характер, не умею ладить с людьми, странно одеваюсь, выгляжу, шучу. Будто все во мне – не то и не так. Но ты, несмотря ни на что, продолжала со мной общаться. И я подумал… Молчи, дай договорить. Энрике, я ведь много лет изучаю артефакты, мой дар позволяет тонко их чувствовать. Я хорошо понимаю, где граница, что можно делать, а что не стоит. Я много раз тестировал разные артефакты, проверяя их свойства, и никогда не выходил за грань. То же было и с тобой: я очень редко использовал камень, задействовал крохи от того, что он на самом деле может дать. Ну и цена за это, соответственно, была невысокой.

– А что же случилось потом? Почему ты передумал?

– То, что я решил все же перейти черту и взять больше – вот это уже было только для себя.

– Что ты имеешь в виду?

– Ветер, Энрике. Эту силу, свободу. Это невероятно, когда ветер – часть меня, вторая пара рук. В последние месяцы я часто уезжал за город, устраивал ураганы, закручивал вихри. Я был сердцем стихии, глазом бури. Однажды я сорвал крышу с дома человека, который мне не нравился, и спас от дождя девушку без зонта. Мой собственный дар пропитан библиотечной пылью, складским запахом, а ветер… Управляя ветром, я был по-настоящему счастлив. До этого будто не жил вовсе. Ветер позволял не думать о тебе, пропавшей без вести после бала. И не думать об Авроре, которая меня не выбрала, но которую оказалось невозможно разлюбить. Разве можно отказаться от такого, когда хоть раз попробовал?.. Поэтому не смотри так печально, ведь я ни о чем не жалею.