– Хочу знать, что там произошло.

Боуги не догадывался, что это, возможно, его последняя исповедь, и не чувствовал угрозы. Ему было стыдно, совестливо, но не страшно. Может, зря. Он одним глотком осушил кружку и рассказал, как было дело.

…Судья по особым делам Клаус Хедегор давно интересовался Эйриком. Дерзкий, наглый пастор, о котором ползут самые разные слухи по всей Исландии… Не захочешь – все равно краем уха зацепишь. Боуги же никогда не скрывал, что учился с Эйриком в семинарии, и всегда отзывался о друге как о человеке справедливом и честном, который искренне заботится о приходе. Над россказнями о колдовстве он только смеялся: мало ли что в народе болтают! Для иных даже умение читать – и то от лукавого. Но чем больше говорили об Эйрике, тем меньше это нравилось судье, и когда он вскользь обмолвился, что хотел бы лично познакомиться со знаменитым пастором, Боуги посчитал это удачей.

Эйрик мог вести себя как шут, но он был далеко не идиот и умел произвести хорошее впечатление, когда требовалось. Поэтому Боуги хоть и тревожился, но не слишком. Он решил, что это прекрасная возможность показать судье, что преподобный Эйрик – человек ученый и рассудительный, который может быть полезен его величеству, послужить ниточкой, что свяжет датчан и исландцев.

«Как же плохо ты его знаешь», – внезапно подумала Диса и перестала сердиться.

Поначалу, как заверил ее Боуги, все шло хорошо. Эйрик был обаятелен, почти не нес чепухи, при этом говорил прямо и открыто, чем вызвал у судьи симпатию.

Когда же все пошло не так?

– Я не знаю, что случилось. – Боуги развел руками. – Когда мы уходили спать, все было в порядке. А наутро из тюремной ямы пропала девушка, чье дело должны были пересмотреть на альтинге.

– С чего судья решил, что виноват Эйрик? – Диса и сама слышала, как нелепо звучит ее вопрос, но все равно задала его.

– Потому что иначе ему пришлось бы взять под стражу собственную дочь.

– Что еще за дочь?

– Эльсе, – пояснил Боуги, – любимый, единственный и тщательно оберегаемый ребенок судьи. Нежное дитя осталось полусиротой после того, как мать скончалась от чумы во время посещения Испании. Чудом страшная болезнь не явилась за самим судьей и малюткой у него на руках. Клаус Хедегор все силы посвятил воспитанию дочери. Он не хотел брать ее в Исландию, но не сумел расстаться с ней, вот и привез в чужую страну.

Никто не знает, что произошло той ночью, когда из ямы пропала убийца, но только служанки в ткацкой видели Эльсе рядом с конюшней в сопровождении какой-то девушки. Да еще ее туфельки наутро были испачканы в грязи и навозе, словно она полночи танцевала с чертями на шабаше. Девушка не смогла ответить ни на один вопрос, плакала и клялась, что не помнит, куда ходила этой ночью.