– Луций!

Праймус выбежал к нему в домашнем халате из тонкого лимонно-желтого шелка и поежился от холода. Он выглядел смущенным, взъерошенным и отчего-то немного виноватым. В своем монументальном доме он казался случайно залетевшей канарейкой – слишком живой, теплый и яркий. Он собрался было обнять Луция, но отчего-то замялся и кротко взял его за руку.

– Да не сломаюсь я, – Луций, посмеиваясь, хлопнул друга по плечу, – меня уже давно залатали.

– Ну раз ты стоишь на ногах, мог бы заглянуть пораньше, – Арвина посмотрел на него с картинным недовольством, под которым угадывалась искренняя обида, – меня здесь заперли, как девицу. Представь, как мне скучно!

– Ну прости, был занят. Трактиры сами себя не обойдут, – отшутился Луций, но, увидев недоверие на лице друга, вздохнул, – учусь у Талии колдовать. Дает мне частные уроки. Ревнуешь? – Он задиристо улыбнулся.

– У тебя было много лет и все шансы, но, видимо, ты мне не соперник. – Праймус окинул его насмешливым взглядом, но вдруг, взволнованно понизив голос, добавил: – Она что-то говорила?..

– Сказала, что все в силе.

– Хорошо, – он сглотнул, – мы просто…

– Оба дрожите, как сатвийское желе. – Луций покачал головой. Праймус выглядел точь-в-точь как Талия, но с единственным отличием: волнение первой красавицы Эдеса было экспрессивно и смертоносно. Праймус же, казалось, просто состоял из комка нервов. А в остальном… Такие же всклокоченные волосы, большие грустные глаза, разве что золотые, а не зеленые, и лихорадочный румянец. – Идем в дом.

Луций дернулся было ко входу, но Арвина остановил его, положив руку на грудь.

– Погоди, – он принялся копаться в бездонных карманах своего халата, – вот. Это тебе. Украл у отца. – Праймус вложил в ладонь друга две небольшие, покрытые пылью бутылочки.

Кровь Тала. Воспоминание о полынной горечи настойки ощетинилось непрошеной злобой. Он вздрогнул и мрачно посмотрел на Праймуса, едва сдерживая нахлынувшую ярость.

– Это шутка? – процедил он. – Это дурная шутка, Арвина.

– Нет, – неожиданно спокойно отозвался тот, не отводя глаз, – это талорский бальзам. Такие вещицы всегда были тебе по нраву. Я не слепой, Эдера. Мне жаль, что это плохо кончилось.

Луций отступил на шаг.

– Она сказала?

– Она? – Праймус скрестил руки на груди. – Нет, «она» ничего не сказала. Я не видел ее уже месяц, и ты это знаешь. И ты прав, я ревную. Но не ее. Жаль, что я оказался недостоин твоего доверия.

Луций сжал зубы. Прежде чем он успел что-то сказать, Праймус развернулся и направился в дом, жестом пригласив его за собой. Неожиданно Луций и правда почувствовал укол совести, свежий и острый среди кипучей злости, которую не мог выплеснуть. Нельзя винить Праймуса за то, о чем он не знал. Как и нельзя винить друга за то, о чем он догадался. Луций вспомнил, как тот был в его доме и скривился. Разбросанные по всей комнате вещи Орхо и их манера общения… да, тут и правда надо было быть слепцом, чтобы не заметить, что от раба там было одно название.