– А я бы не брал, – Терций почесал лысый затылок, – если кишки б резало всю жизнь – это я бы пережил. Я толком не понял, но, кажется, от этого башня течет. А дороже моей головы у меня нет ничего.

– Вам никто и не предлагал, – послышался из кустов скрипучий голос Никия. Тот завозился, перевернулся на другой бок и пробормотал: – Хватит болтать, решайте уже, куда едем. Спать надо перед любой дорогой.

Луций закрыл глаза.

Аэд. Вот зачем он прилип к Луцию с самого начала. Зачем явился в Эдес и почему отказывался уходить. Вот к чему была кажущаяся нелепой уверенность в том, что ему ничего не угрожает. Это ведь и правда было так. Вот ведь паскуда, как всегда, ничего не объяснил. Луцию безумно захотелось встряхнуть талорскую сволочь и высказать все, что он думал о его недомолвках и тайнах. Но стоило ему представить лицо Орхо – не сквозь пелену горя, зная, наконец, что он жив, его губы тронула улыбка. Он отчетливо услышал его голос. Орхо ведь говорил – просто Луций не слушал и не верил. Ну конечно, он ничего не объяснял. Эдесскому холеному мальчишке, импульсивному и высокомерному. Что бы он с этой информацией сделал? Посмеялся бы над ним или запаниковал. Сбежал бы, как бежал от собственного стыда и страха. Смешно.

Луций ухватил мгновение тишины, сосредоточился и почувствовал. То самое ощущение, которое преследовало его. Невесомое дразнящее касание. Как выбившаяся из туники ниточка, которая щекочет спину от каждого движения, как песчинка в сандалиях. Раздражающее, настойчивое и требующее к себе внимания. Стоило Луцию узнать его, назвать его, как его обдало волной колючего игривого холода, от которого поднялись волоски на коже. Ласковая радость.

Все, от чего он бежал когда-то, все равно его настигало. Он и так всю жизнь провел с тенью отцовского имени за спиной, изголяясь, чтобы подладиться под чужую силу и правила.

Надоело осторожничать.

Луций открыл глаза. Он поднялся, отряхнул тунику и кивнул Терцию, который терпеливо смотрел на него.

– Спим и едем дальше.

* * *

Тонкий лед под сандалиями Терция хрустнул. Чавкнула вода. Гладиатор скрипнул зубами.

– Я что, Сатурналии проспал?

– Дурная зима будет, – Никий плотнее завернулся в плащ, – не околеть бы в лесу этом.

– Я предлагал печати, – Луций осторожно перебрался через корень, ведя за поводья коня, – предложение в силе.

Терций раздраженно дернул плечом.

– Без твоих печатей обойдемся.

Луций хмыкнул. Гордый ублюдок помощи не принимал принципиально и подчиненным не позволял. Выезжая из города, никто из них не готовился к заморозкам – в Эдесе было зябко, но лесом, казалось, в полную силу овладела зима. Да и не каждую зиму на юге случалось такое. Еще зеленые листья деревьев блестели застывшей с ночи влагой, земля неохотно потрескивала под ногами и расползалась сыростью, а у наемников были лишь плотные шерстяные плащи. Зато холод подгонял. Терций, который проснулся, едва забрезжил рассвет, пинками поднял всю команду, и теперь они энергично двигались среди вековых деревьев, пробираясь через бугристые корни. Луций неплохо чувствовал себя в лацерне с Печатью Тепла – хоть она и слетала каждую четверть часа. То ли от волнения, то ли от недосыпа устойчивое заклинание ему никак не давалось.