Луций наконец взглянул на Марка. Грудь его придавило тяжелой ледяной глыбой. За все время их дружбы был ли Луций хоть раз настолько искренен с ним, как сейчас, в этой безграничной, сокрушительной ненависти?

Марк отвел взгляд.

* * *

Луций упер ладони в столешницу и закрыл глаза. Он медленно дышал, пока не отступила тошнота и не утихла дрожь в пальцах. Только потом он рискнул выпрямиться. Просторные покои, в которые поселил его Марк, казались душными. Узоры на охровых стенах давили, тяжелые взгляды чудовищ находили его повсюду. Равнодушные грифоны и гарпии, львы и сатиры скалились с каждого трипода, вазы, сундука и курильницы. Комната больше походила на сокровищницу, чем на жилое помещение. Ею владели вещи и дурной вкус. Душный запах мирры впитался в каждую подушку, в каждый гобелен и оставлял масляный привкус на языке при каждом вдохе.

Луций удовлетворился уже тем, что ему не пришлось спать с крысами. Последние дни жизни патрициям позволяли проводить в относительном комфорте.

Луций осторожно опустился в мягкое кресло и огладил прохладную гриву бронзового льва на подлокотнике. Он не испытывал страха. На самом деле, он никогда не понимал происходящее настолько… ясно. Каждый тревожный вопрос, мучивший его в прошлом, нашел ответ. Все вдруг стало простым и понятным. Впервые Луций знал, что делает, и главное – зачем. Это чувство тугой лозой вилось вдоль позвоночника и не давало согнуться. Впереди не осталось никакой пугающей неизвестности. Его осудят и казнят. Формально. За убийство друга, которого он даже не успел оплакать. Суд был в курсе его невиновности, но это лишь добавляло ситуации шарма.

А вот его тело боялось. Оно продолжало надеяться. Его страх казался тяжелым хрустальным похмельем. Стоит на миг утратить равновесие, и все его самообладание рассыплется кучкой горестных осколков. И раз Луций мог разбиться от одного неловкого движения, он успокаивал самого себя как ребенка. Гладил по ладоням, ласково сжимал руки. Останься он в одиночестве надолго – пожалуй, дал бы волю панике. Но с минуты на минуту он ждал гостей. Время бравады закончилось. Луцию дали понять, что его ждет. Теперь к нему пришлют парламентера.

Марк Центо не оставил в комнате ни капли вина и запретил рабу, который обслуживал покои узника, его приносить. К еде, которая не лезла в горло, Луцию подали только подслащенную медом теплую воду. То ли Марк мелочно мстил ему, то ли все еще верил в образ блудливого пьянчуги, который Луций старательно поддерживал.

От вина Луций отказался уже давно, но сейчас оно пришлось бы кстати. Он в очередной раз попытался начертить Печать Храбрости. И снова у него не вышло. Колдовать в этой комнате мог только Марк. Покинуть эту комнату Луций мог только в сопровождении Марка. Цепной пес победил. Марк исполнял приказ.