— Сделай мне чаю, — попросила собирательница через несколько минут полной тишины, отходя от кровати. — Без сахара, с мятой.

Ее взгляд ничего хорошего не обещал, слишком резко ушла оттуда вся обычная бесшабашность.

Когда я вошла в зал ресторана с подносом и чашками, Эли сидела за дальним столиком и гипнотизировала тонкую струйку дыма от сигареты.

Я поставила поднос на стол, молча вытащила из пачки длинную «палочку здоровья» и щелкнула зажигалкой.

— Это еще не все, — дым кошачьей лапой царапнул горло, продрал легкие. Эли предпочитала на редкость крепкий табак.

— Да я уже поняла. Еще километра за три до отеля понимать начала, — скривилась собирательница, махнув рукой в сторону залитого дождем окна, за которым на ветках деревьев все так же сидели вороны. — Ирз не заставит себя ждать.

— Пусть, — вздохнула, крутя за ручку пустую чашку. Китайский зеленый с мятой еще не заварился, а портить напиток не хотелось. Я еще раз глубоко затянулась и начала рассказывать Элисте о том, что случилось. В том числе и про Стаса.

Где-то в середине моего рассказа девушка разлила по чашкам чай. Сигаретный дым, витающий в кафе, странно будоражил, хотя, по идее, должен был успокоить. Я старалась не обращать на это внимания и не думать о том, что наверху меня ждет дурацкое черное платье.

— Милая, — Эли отставила чуть тронутый чай в сторону, внимательно взглянув на меня, — ты же понимаешь, что случилось с душой.

— Он нефилим, — отрицательно покачала я головой.

— Ты в этом уверена?

— Я видела то, что видела перед смертью убитая, как я могу быть не уверена?

— А ты уверена, — девушка откинулась на спинку стула, — что то, что видела она — правда?

— В каком…

— Измученная, почти сошедшая с ума от боли, болезни, гнилой крови… Сознание так часто играет с нами в игры даже в повседневной жизни, так чего ты ждешь от умирающей девушки?

— Я видела крылья, Эли. Всего сотую долю секунды, может быть, но видела отчетливо. И эти крылья еще темнее моих, — чай приятно согревал, мята проясняла мысли.

— Думаю, цвет он обеспечил себе сам. И даже если придурок нефилим, одно не исключает другого. Ты знаешь, что маньяк сделал с душой.

— Но…

— Знаешь, Мара, — тверже, жестче проговорила собирательница.

— Ладно, знаю. Убийца ее извлек, как это делаешь ты. Я просто не понимаю, как это возможно, — отрицательно покачала головой. — И почему он не закончил начатое.