— Здесь мало ца, — отозвался великан, присоединяясь к Штессану. — Эй, Боргоз-мехе, — позвал он степняка, распахнувшего халат на крапиву, — чего это ты вдруг?

— Земля должна знать, кто по ней ходит, — сказал, совершая некоторые телодвижения, Аршахшар. — Но пахнет здесь плохо.

Он завязал пояс.

— Иди уже, — притянул его к себе Мальгрув.

— Я — бустан-эрцен…

— Да-да, мы знаем.

— Мы хотим попрощаться, Алексей, — сказал Штессан.

— Господин Мёленбек! — качнул будто уснувшего цайс-мастера Лёшка. — Господин Мёленбек, они уходят!

— Да, — выдохнул тот. — Я не могу… держать их больше…

— И всё?

Мёленбек едва заметно кивнул.

— Алексей…

Лёшка поднял голову.

Штессан, Мальгрув и Аршахшар стояли перед ним. Три, блин, мушкетёра. Иахим подмигнул. Великан стукнул кулаком в грудь.

— Ещё свидимся, Алексей-мехе, — пообещал степняк.

Их фигуры медленно потускнели, выцвели, сквозь них стали видны крапива, бетонная панель, дом, уныло ворочающийся Мурза. С минуту они ещё держались, теряя мелкие детали и черты, Аршахшар запахнул халат плотнее, Штессан толкнул плечом Мальгрува.

— Береги…

Что надо беречь, Лёшка так и не услышал. Силуэты растаяли, разлетелась, будто пух, золотистая пыль. Остался один Мёленбек, из-под которого холодным ручейком потекла вода, намочила, торя путь, Лёшкины джинсы.

— Господин Мёленбек.

Лёшка затряс поседевшего, обрюзгшего старика, надеясь вывести его из сонного, сомнамбулического состояния.