Нимуэ выглядела в точности так, как после Острова Смерти. Так, словно многие годы не мылась, не расчесывалась и вообще о себе не заботилась. Пустая глазница темнела на изможденном лице ссохшимся, морщинистым шрамом: ни тебе искусственного глаза, ни даже повязки. В кожу глубоко въелась грязь; сальные, спутанные космы доходили до пояса. Волосы ее, некогда черные, теперь сделались белы как кость – кроме одной-единственной черной пряди. Белые одежды замарались, но поверх Нимуэ набросила бесформенную куртку с рукавами, что была ей заметно велика. И тут я осознал: да это ведь не что иное, как Куртка Падарна, одно из Сокровищ Британии; а на левой руке у Нимуэ поблескивает простенькое железное Кольцо Элунед. Ногти ее отросли до устрашающей длины, несколько уцелевших зубов почернели. Она словно постарела – или, может, это из-за грязи ее резкие черты посуровели еще более. Красавицей в привычном понимании этого слова Нимуэ никогда не была, но прежде лицо ее, светившееся живым умом, обладало своеобразной привлекательностью. Теперь же выглядела она отталкивающе. Некогда подвижное лицо ожесточилось; хотя, подняв левую руку, она улыбнулась-таки мне тенью улыбки. Она показывала мне шрам – такой же, как на моей левой руке. Я в свой черед повернул к ней раскрытую ладонь, и Нимуэ удовлетворенно кивнула:

– Ты пришел, Дерфель.

– А у меня был выбор? – горько осведомился я и указал на шрам. – Разве вот это не привязывает меня к тебе? Зачем мучить Кайнвин, если ты и без того вольна призвать меня, когда пожелаешь? – И я вновь демонстративно похлопал по рубцу.

– Потому что иначе ты не пришел бы, – отозвалась Нимуэ. Безумцы толпились вкруг ее трона, точно свита; иные подбрасывали дрова в костры, а один обнюхивал мои лодыжки, точно пес. – Ты никогда толком не верил, – упрекнула меня Нимуэ. – Ты молишься богам, но ты в них не веришь. Никто ныне не верит по-настоящему, кроме нас. – Она указала присвоенным посохом на хромых, полуслепых, увечных и сумасшедших, что восхищенно взирали на нее. – Мы верим, Дерфель, – произнесла она.

– Я тоже верю, – отозвался я.

– Нет! – завизжала Нимуэ, да так пронзительно, что жалкие твари в свой черед завопили от ужаса. Она ткнула посохом в мою сторону. – Ты был там, когда Артур забрал Гвидра из круга костров.

– Не ждала же ты, что Артур будет стоять и смотреть, как убьют его сына, – промолвил я.

– Ждала я, дурень, чтобы Бел сошел с небес, и раскаленный воздух затрещал от жара, и звезды смело с небес, словно листья в бурю! Вот чего я ждала! Вот чего я заслужила! – Нимуэ запрокинула голову к облакам и завопила в голос, и все полоумные калеки завыли вместе с нею. Молчала только Олвен Серебряная. Она глядела на меня, улыбаясь краем губ и словно давая понять, что в этом прибежище безумцев здравый рассудок сохранили только она да я. – Вот чего я хотела! – кричала на меня Нимуэ, перекрывая какофонию стонов и поскуливаний. – И вот что я получу, – добавила она и с этими словами встала, высвободилась из объятий Олвен и поманила меня посохом. – Идем.