Алитэ в задумчивости прижала сложенный веер к левой ноздре. Еще некоторое время хмурилась и качала головой; теперь смотрела на лунницу спокойно и будто с легким весельем.

— А адинатосы? Союз против какоморфии?

— Конечно, эстле, это главная цель.

— Она не расчитывает, что стратегос выживет.

— Нет. Если он и вправду поведет в эфире атаку на их кратистоса… Нет. Останешься ты.

— Авель погиб в Сколиодои.

— Это изначально должна была стать женщина, морфа женщины.

— Могла погибнуть я.

— Не знаю. Могла бы?

— Отчего бы не какая-то лунница, наверняка у нее еще есть дети, почему не кто-то из Лабиринта?

— Эгиптяне, земляне должны принять эту власть. Так мне кажется; ты сама взвесь. Некто из них, связанный с ними кровью, — но воистину морфа Госпожи. Другое тело и имя того же божества.

— И я родила бы Давиду дочек.

— Да.

— Начало династии Коллотропийской. После падения Уральской Империи… На восток, на юг, до Черепаховой реки и за нее, все Золотые Королевства, и на север, возвращение в Кафтор, пустой трон в Кноссосе…

— Видишь.

— Вижу. — Алитэ тряхнула головой, отбрасывая на спину заплетенные в мелкие косички волосы, распрямилась, взглянула гиппиресу прямо в глаза. Дотронулась веером до груди Аурелии. — Кому ты служишь? Кому принадлежишь? Зачем мне это рассказываешь?

Аурелия склонила голову.

— Именно затем. Я — риттер Госпожи, именно ей обязана быть лояльной в первую очередь.

— А значит?

— В каком бы теле и под каким бы именем она ни объявилась.