Аурелия припомнила Песнь об Эе, одну из жутких сказок Лабиринта. Эя была финикийским городом на африканском берегу Средиземного моря. Во времена владычества Госпожи в Золотых Королевствах одному из ее любовников случилось, возвращаясь из Рима, задержаться в Эе на несколько дней. Он выиграл там крупный заклад у местного аристократа (легенды путались относительно предмета заклада); униженный аристократ отравил любовника Госпожи. Иллея прибыла в следующее полнолуние. Все жители Эи были распяты, город — сожжен и сровнян с землей, а сама земля провалилась под поверхность моря. Тринадцать нимродов отправились во все стороны света на поиски уцелевших родственников и друзей аристократа-отравителя. Еще век-два после этого Госпожа продолжала мстить самым далеким потомкам этих несчастных.

— Угрожаешь, — пробормотала Ашаканидийка. — И что же такого произошло нынче, что она, — кивнула на Аурелию, — внезапно сменяет господина, а ты оказываешься допущенной к секретам Сил?

Алитэ кинула в рот финик и лукаво подмигнула эйдолосу Навуходоносора.

— Подумай, — прошептала.

Госпожа Игнация покачала головой.

— Когда Шулима отсылает письмо?

— Я должна сказать тебе день и час? У тебя мало шпионов? Скоро, скоро. Поспеши.

Александрийка поднялась.

— Эстле, — поклонилась лежащей Алитэ.

Эстле Лятек приязненно махнула ей на прощание.

Затворив дверь, Аурелия подошла к дочери стратегоса, встала на колени перед подушками.

— Деспойна, я бы не хотела, чтобы —

Эстле Лятек глянула на нее столь яростно, что даже убыстрился эфир гиппиресового кругоручника. Отодвинув миску с финиками, эстле вскочила на ноги, подбежала к секретерчику, склонилась, дернула за что-то под столешницей, раздался скрежет металлических меканизмов, сдвинулись стеклянные панели на стенах и потолке — но сдвинулась также и каменная стена. Фрагмент ее за секретером запал в тень, провернувшись на невидимых завесах, а из тени вышел один из гостей, длинноволосый мужчина в бронзового цвета тунике и в черных шальварах. Окинув гиппиреса удивленным взглядом, он поклонился эстле Лятек, которая тем временем уселась в кресло и положила ногу на ногу, открыв щиколотку и часть лодыжки. Аурелия, остановленная движением ладони Алитэ, осталась на месте. От ее внимания не укрылось, что у мужчины по шесть пальцев на руках.

— Гауэр, Гауэр, Гауэр, — пробормотала эстле Лятек, постукивая собранной пифагорейской костью о поручень кресла. — Ты слышал сам. И что мне с этим делать?

— Эстле. — Гауэр-вавилонянин склонился еще раз.

— Скажи, крыса.

— Я жду, когда ты откроешь мне причину, по которой позволила это услышать, эстле.