Справа, из-за дверей спальни, раздался сдавленный чих. Они повернули головы. Один удар сердца — кататоническая неподвижность. Затем Аурелия подскочила — гиппирес в боевой короне огня — дернула дверь, та ударила в стену, одна из завес соскочила.

В спальне стоял эстлос Кикур Ашамадер, полунагой, в одних шальварах. Вытирал нос, смотрел характерно широко раскрытыми глазами на пылающую Аурелию.

— Я хотел, — он запнулся, — хотел извиниться, думал, ты вернешься раньше, заснул, извини, ну не гневайся, Аури.

— Собственно, нам не представилось случая познакомиться, — сказал низким голосом стратегос из-за спины Аурелии. — Эстлос Иероним Бербелек-из-Острога.

Кикур подошел к нему, пожал предплечье.

— Эстлос Кикур Ашамадер, это честь для меня, на самом деле.

Иероним Бербелек покивал.

— Не сомневаюсь, не сомневаюсь. Аурелия, ты уверена, что там больше никого нет? Под кроватью, например, а?

Аурелия пала перед стратегосом на колени.

— Кириос. Молю о прощении.

Кикур переводил взгляд с девушки на Бербелека и обратно.

— Лучше будет, — пробормотал Ашамадер, отступая ко дверям в коридор, — если я уже —

Стратегос поднял на него взгляд.

— А можешь мне сказать, красавчик, когда, собственно, ты проснулся? Не при звуке же своего имени, верно?

Кикур протянул руку назад, отворил двери, все еще отступая, согнутый в некоем странном полупоклоне, уже даже не глядя на Бербелека, принялся неразборчиво бормотать:

— Я и вправду ничего не слышал, впрочем, что я в этом понимаю, какое мне до этого дело, зачем бы мне, не слышал, могу поклясться, а Вавилон и так, это ведь глупо, сам подумай, эстлос, какое значение имеет, если…

Стратегос глядел на него с интересом.

Левую руку он положил на голову Аурелии, провел пальцами по искрящейся коже лунницы. Та подняла на него глаза. Стратегос не отводил взгляд от Кикура.

Аурелия поднялась с колен.

— Ну я ведь говорю, ничего не слышал, кровь Мардука, что вы хотите, с ума сошли, Аури, что все это…