— Если ты в это веришь, эстлос, зачем ты тогда вообще отправился в Москву?

— Мне нужно повторять? Наилучшие планы, планы кратистосов и стратегосов, не требуют от нас ничего, чего мы и так не сделали бы по собственной воле.

— Так, мошет, я лучше шепе бойду —

— Поздно. Уже началось. Придвиньте мне кто-нибудь тот столик.

Стратегос Бербелек выбросил окурок и взобрался на окно, выйдя на слегка пологую крышу. Черепица заскрежетала под его юграми, посыпался снежок, кирпично-красные полы его хумиевого пальто хлопали на холодном ветру. Из-под кучи сундуков послышался резкий стук, Барденные рвались на чердак, он даже не оглянулся.

Аурелия выскочила следом, ветер выхватил из эпицикла ее доспеха полосы влажного пара. Она проследила за взглядом стратегоса.

«Уркайя» спускалась к ним по пологой параболе, вынырнув из-под клубящихся туч, низко висевших на грязном зимнем небе. Со слегка раскрытыми эфирными крыльями, она выглядела будто костистая гарпия — гарпия, горящая светло-голубым огнем, со стадий размером. Падала — и крылья ее складывались, втягиваемые к удлиненному загривку звездного скорпиона, к раскрытым жабрам, сразу за воротом ураниосового панциря. И по мере того, как «Подзвездная» тормозила и опускалась на город, все сильнее садилась в своем полете на спиральный хвост, тот вращался так быстро, что для человеческого глаза выглядел как размытое облако яркого мерцания.

Небесное сияние ниспадало на покрытые снегом крыши, улицы, деревья и на не слишком далекие башни кремля. Отворилось с десяток окон, но любопытствующие москвияне сразу же отступили, ослепленные. На крышу дома выбрались оба хоррорных, втащили за собой три тяжелых мешка и Бабушкина. «Уркайя» была уже так близко, что вихрь, поднятый скорпионовым хвостом, взбивал кучи снега, обдирая донага темные стены и крыши, — и открылась грубая, болезненно четкая и астеническая архитектура Москвы Вдовца. Перепуганный служащий начал сползать, закричал, замахал руками; Аурелия второй раз ухватила его за воротник шубы.

— Куда ны совственно —

— Ну как же! — засмеялся благодушно стратегос, запахивая гердонское пальто и натягивая перчатки из кожи василиска. — На кремль, на кремль, убить Чернокнижника!

Лунная ладья еще сильней притормозила и наконец остановилась, повиснув в тридцати пусах над грязным задним двором дома, мусор взлетел высоко в воздух, подхваченный снежным бураном. Скорпион распахнул рот, оттуда ударило горячее сияние. Аурелия — лишь она — видела там, в глубине коридора света, своего дядю, Омиксоса Жарника, меж прочими риттерами, шеренгами гиппирои в разогнанных эфирных доспехах, с эфирными кераунетами и знаменами Луны из красной пироткани, пылающими символами Лабиринта.