2

Солнце ещё только-только продиралось через каменные джунгли мегаполиса, а генеральный директор был уже в рабочем кабинете. Толстому Тому страсть как не терпелось заняться новой рукописью, только что поступившей в издательский дом. Рукописи, те, что сулили хороший прибыток, Бесцеля никому не доверял, самолично до ума доводил.

Для начала он раскурил заморскую сигару и, опустившись в кресло, с удовольствием состряпал дымный бублик – сизое колечко поплыло к потолку. После короткого, но смачного перекура Бесцеля снял просторный пиджак, напоминающий аляповатую обложку детектива – нарисованные ручки пистолетов торчали из боковых карманов. Чёрная рубаха Толстого Тома была похожа на пиратский флаг – череп с костями белел на груди, а на спине скрестились длинные кинжалы и кривые абордажные крючья. Засучив рукава, Бесцеля собрался работать, но тут…

Неподалёку – в новом каком-то, недавно открывшемся храме – колокола зазвонили к заутрене. Колокола были добротные, большие. Эхо – тугими шарами – покатилось по мглистому воздуху и неприятно ударило по ушам Толстого Тома. Не любил он эти звоны с колоколен, черт бы их побрал. Он всякий раз плевался, когда их слышал; плевался и ругал себя за то, что, выбирая хороший особняк для издательства, не подумал о таком соседстве. (Тогда ещё, правда, этого храма не было; позднее построили на месте старого, взорванного когда-то).

Двумя руками зажимая уши, Толстый Том посидел за столом, переждал проклятущий трезвон, а после этого достал из сейфа «Чёрную библию», недавно изданную, ещё пахнущую типографской краской. Сотворив нечто вроде чёрной мессы, он чёрные перчатки натянул, пухлую рукопись вынул – к печати подготовленную книгу. Внимательно вчитался в первые страницы. Нахмурился.

В кабинете были установлены потайные камеры слежения. Посмотрев на экран, Толстяк увидел приёмную. Секретуточка стояла у зеркала, поправляла макияж, любовалась своими лошадиными губами. «Силикон закачала, кобыла дурная!» – отметил Бесцеля, отдавая приказ:

– Давай корректора сюда!

Минуты через три девушка стояла на ковре перед директором, который был приятно удивлен. Бесцеля забыл, что прежний корректор-мужчина на прошлой неделе был уволен за то, что попытался проявить самостоятельность: ненормативную лексику хотел заменить многоточием.

Новая корректорша показалась совершенно беззащитною овцой, и генеральный раздухарился так, что стакан с водою стал сам собою закипать на столе – нехороший признак директорского гнева. Вздымая руки к потолку и растрясая пепел, Бесцеля метал громы и молнии по поводу опечатки, за которую в былые времена корректоршу запросто поставили бы к стенке. С белой пеной на губах он колотил кулаком по столу, по рукописи и выдавал при этом такие нецензурные тирады – юная корректорша чуть в обморок не падала. Но это были ещё цветочки. Раскаляясь до бешенства, Толстый Том выхватил какой-то новый заграничный парабеллум и стал угрожать расстрелом без выходного пособия. И в доказательство того, что он шутит – Бесцеля два раза подряд шарахнул над головой корректорши; отстрелянные гильзы покатились по полу. Бедняжка содрогнулась и заплакала.