– Погоди, малыш. Не тарахти. Тут можно всё испортить, – угрюмо оборвал Бесцеля, опять начиная горстями сыпать патроны, маслянисто мерцающие и зловеще позвякивающие где-то внутри боевика. Потом, хрипловато дыша в тишине и покряхтывая, Толстый Том шаркающей походкой направился к бочке кровавого цвета.

– Хочешь попробовать? – хмуро спросил.

– С удовольствием! – встрепенулся Литага.

– Давай, давай, Ермолка. А то ведь скоро сядешь в это кресло.

– Ну, вот ещё… – Заместитель смущённо поправил бриллиантовую букашку на галстуке.

– Сядешь! – уверенно заявил Толстый Том. – Вопрос только в статье и в сроке наказания.

– Типун бы вам, – Литага отмахнулся. – Шуточки тоже. Толстяк расхохотался, колыхая загорелым тройным подбородком. И вдруг серьёзным стал, даже насупился, глядя в угол. И Литага с удивлением отметил перемену; глаза господина Бесцели, всегда отличающиеся кровавым отливом, – будто глаза вурдалака – как-то странно померкли.

– Значит, ты, малыш. Кха-кха. Без приключений, говоришь? И ничего не слышал? Да?

– Насчет кого, чего? – Литага напрягся. – Какие приключения, Том Томыч?

– Весёлые, – задумчиво пробормотал директор, оглядывая чёрную свою рубаху с черепом и костями. – Весёлые, как этот весёлый Роджер. И случились они, между прочим, в той стороне, откуда ты сейчас.

– Да вы что? – Ермакей старательно разыграл испуг. – А что там? Кто там? Что такое?

Помолчав, Толстый Том неожиданно саданул кулаком по столу и разразился непечатной бранью:

– Козлы! Они там сами ушами хлопают, а мне потом… Ять бы их за ногу! – Глаза директора вдруг опять засверкали на волчий манер. – Эти сволочи… Ты представляешь? На пенсию мне намекнули.

– Да вы что? Какая пенсия, Том Томыч? – Литага неискренне улыбнулся. – Да на вас ещё, простите, можно пахать.

Задумчиво уставившись куда-то в пустое пространство, Бесцеля пальцем постучал по голове и сказал как будто сам себе:

– Видно, какой-то сбой в программе, что ли? Да только я-то здесь причём? Я, что ли, программу заряжал?

– Сбой? – удивился Литага. – В какой программе?

Увесистый подбородок директора на несколько мгновений безвольно опустился на грудь. Но тут же Толстяк спохватился:

– В чём дело, супермент? Форверц. Давай работать. – Сверкая глазами, он в ладоши два-три раза хлопнул, будто голубь крыльями ударил, улетая. – А программа такая, малыш. Надо замочить кое-кого. Просекаешь?