Обескуражено помолчав, Литага пробормотал:

– А в кино, я слышал, кетчуп или томатный сок используют – вместо крови.

– Кина не будет! – твёрдо заверил Бесцеля, жутковато сверкая глазами. – У нас этот трюк не пройдёт. Читака сразу почует подделку. Читака покупать не станет, вот и прогоришь. Так что надо вертеться. А ты, наверно, думал, что генеральный сидит здесь, от не хрен делать сигары курит, коньячок сосёт, парит жирную задницу в кресле? Нет, малыш! Заступишь на это место, узнаешь, почём фунт лиха! А ну, добавь ещё! Нет, погоди, я сам. Эх, молодёжь, побритый ёж! – Толстый Том взял ковшик и долил, говоря: – Нужно до самых краёв.

– Всклень, – прошептал Литага.

– Вот именно, что лень! – подхватил Бесцеля. – А надо пахать, не отлынивать. Так. Теперь щепотку вот этой пакости!

– А что это? Фу-у. Серою запахло.

Директор не расслышал. Густая кровь жутковато зашипела на страницах, задымилась и потекла через край – Толстяк явно лишку хватанул.

– Ничего, сойдет. – Он косорото хмыкнул. – Тут лучше перелить, чем недолить.

Согласно покачивая головой, Литага вспомнил принцип, который директор постоянно оглашал на планерках и заседаниях: «Не жалейте крови и патронов!»

Именно это издатель и делал сейчас, ещё выше засучив рукава рубахи, осыпанной пеплом. Заморская сигара с золотистым ободком погасла, зажатая крупными зубами, похожими на конские. Толстый Том почмокал, пытаясь раскурить, и неожиданно размахнулся – бросил окурок в книгу-шкатулку.

– Точка, – угрюмо подытожил он и расхохотался. – Вот так, малыш, рождается великое искусство для народа! Вот так рождается маржа. Учись, малыш.

– Вот это да-а! – Литага большой палец вверх поднял. – Классики отдыхают.

Господин Бесцеля снял чёрные перчатки примерно так же, как их снимает хирург после долгой трудной операции. Два драгоценных перстня заиграли-заблестели на руках.

– Да это ещё так себе. – Он бросил перчатки в корзину для мусора. – Это разминка, малыш.

– Подождите. Так вы же только что сказали – «точка».

– Где точка, там и многоточие, – пробормотал издатель. – Надо малость подождать, пока всё переварится. Потом будет самое главное.

– А что именно?

– А вот этого, малыш, я тебе пока что не могу сказать. Это производственная тайна. – Толстый Том уселся в кресло. – Ну, что там ты привёз? Давай посмотрим.

Ощущая себя на грани провала, Литага стал развязывать красные тесёмки «кровавой рукописи», которая была так себе – воды в ней больше, чем крови.

И тут зазвонил телефон, который был напрямую связан с генеральным.