Засучив рукава, «малыш» напряжённо уставился на директора.

– Замочить? В смысле – убить?

– Нет. В смысле замочить и постирать, – издевательским тоном пояснил Толстый Том, поднимая специальный посеребрённый ковш. – Что, дорогой? Кишка тонка?

Делая вид, что ему всё нипочём, Литага щёлкнул пальцами в воздухе.

– Инструмент! – не попросил, а почти приказал он, протягивая руку за ковшом. – Инструментус!

– Ну, держи, милок. Не урони.

– Спокойно! – Улыбаясь, Литага ни к селу, ни к городу процитировал агитку пролетарского поэта: – Деникин, было, взял Воронеж. Дяденька, брось, а то уронишь.

Бесцели понравился этот кураж.

– Давай, малыш. Дерзай. Ныряй. Глядишь, да и получится хороший дайвер.

– А это кто такой?

– Темнота. Учить вас надо. Русский язык велик, но не настолько, чтобы в нём дайверы были. Ну, то есть, ныряльщики.

Отважно зачерпнув, Литага отчаянно вылил в книгу-шкатулку почти полведерка дымящейся крови.

– Хватит? – брезгливо спросил.

– Можно ещё. Не жалей, супермент.

– Фу, какая мерзость! – Литага дёрнул носом, принюхиваясь. – Как настоящая…

– А это и есть настоящая.

– Да ну? Вы шутите? – Литага чуть не выронил ковшик.

– Нет, малыш. Дело серьёзное.

– Настоящая кровь? Но откуда?

– Из больницы, из морга, – буднично пояснил издатель. – Иногда берём на месте автокатастрофы, на пожаре. Когда как. Только и это ещё не всё. Мало того, чтобы кровь была настоящая, так надобно ещё такую кровушку, чтобы в ней было много железожлобина. Вот такая наука, малыш.