Однако, не все раздевали страну, были и такие, кто одевал. Катрина Кирьяновна, бывшая директриса издательства, много лет процветавшая почти как царевна, перед которой сотни авторов шляпы снимали, кремень и оплот домостроя и нравственности, она переменилась до неузнаваемости. Эта забабёха теперь была похожа на пышную «Красавицу» Кустодиева, которая бесстыдно оголила крепкие ляжки. Красавица эта занималась прибыльным делом – шмотками. Катрина Кирьяновна вышла замуж за какого-то дальнего родственника полководца Нечестивца и широко развернулась, придумала сеть магазинов и завалила прилавки заграничными тряпками: трусики, бюстгальтеры, шубы из енота, чернобурки, кролика и русского медведя.

Преображённый обалдел, когда пришёл в издательство «Высокая печать», а там одна сплошная «высокая печаль» и тяжелый запах нафталина.

– Вы что-то хотите? – спросила мадам Нечестивцева.

– Не продаётся вдохновенье, но можно трусики купить, – пробормотал Преображённый. – Ах, царица небесная! Что происходит?

– А в чём, собственно, дело? – не поняла предпринимательница.

– Мне приснился чудный сон про одну знакомую мадам, – стал рассказывать Преображённый. – Эту мадам зовут Катрина Кирьяновна. Приснилось, будто она захомутала одного богатенького иностранца, уехала за море-океан, чтобы вернуться в город Святого Луки и там открыть бордель. Представляете, какой кошмар приснился.

– Пошёл отсюда, псих, – фыркнула мадам Нечестивцева. – Или охрану позвать?

– Ох, рано встаёт охрана… – Псих посмотрел куда-то в дальний угол, где громоздились горы заморского тряпья, и поморщился. Там, на роскошных чернобурках и енотах, два полуголых человека занимались, мягко говоря, любовью. Изредка мелькало краснокирпичное крепкое седалище охранника, а вслед за этим – белыми стройными берёзками – к потолку взлетали ноги юной продавщицы, которая кусала шубу кролика, чтобы не визжать от сладкой боли, потому что у проклятого охранника раскалённый ствол был такого крупного калибра, что просто застрелиться и не встать.

4

По поводу того, что «приснился дивный сон» – это правда. Он действительно видел какие-то вещие сны. И в этом отношении, и во многом другом он, конечно, был псих, его психика была расшатана, расширена до размеров космоса. От рождения или от неба, где он побывал, в душе разгорался неудержимый огонь, грозящий испепелить. И потому, наверно, седина как пепел день за днём проступала на голове, на лице. Первый пепел седой щетины, обметавший лицо, скоро превратился в белоснежный ком – борода лежала на груди. Дешевая обувка поизносилась, одежонка поистрепалась. И только глаза по-прежнему горели светом надежды и веры на лучшее, хотя никаких оснований, кажется, не было.