И тут за спиною кто-то сказал:

– Марганцовку рассыпал, старый болван.

Ах, вот оно что; эти красные лужи находились перед аптекой, откуда пять минут назад вышел какой-то «старый болван» и, направляясь домой, по рассеянности порошок марганцовки рассеял.

Этот «старый болван» был одет в парусиновые серые штаны с выпирающими коленями, в тёмную помятую рубаху; на голове, укрывая лысину от дождика, набекрень сидела соломенная шляпа желтовато-грязненького цвета; в одной руке – потрепанный, видавший виды медицинский чемоданчик; в другой – деревянная самодельная тросточка. На носу очки с разнокалиберными стёклами – одно стекло заметно толще другого – из-за чего и глаза казались разными: левый глаз был маленький, будто лукаво прищуренный, а правый большой, точно испуганный.

Что-то знакомое было во всём этом облике. Железнодорожник улыбнулся.

– Профессор? Неужели? Психофилософский?

– Честь имею! – Приподнимая мокрую солому над головой и прищуривая разнокалиберные глаза, профессор смущённо спросил: – А вы, простите, что-то не припомню…

– Иван Великогрозыч! – Железнодорожник потыкал пальцем в небо. – Слышали, какая великая гроза тут грохотала?

– Так это ваши, стало быть, проказы? – Пошутил профессор и добавил: – А я давно почуял, что будет дождь. У меня с утра чесались уши. Это к дождю. Есть такая примета.

– Профессор! Вы меня удивляете! – Иван Великогрозыч засмеялся, двумя руками как бы сбивая пыль с ушей. – У вас уже много научных работ, а вы рассуждаете как, простите, бабка-повитуха.

Психофилософский снова прищурил разнокалиберные глаза, глядя на небо.

– Бабка-повитуха, говорите? А между тем, всё просто. Давление падает, барабанные перепонки давят на уши, вот они и чешутся.

– Гениально! Насчёт бабки-повитухи я беру свои слова обратно. Извините.

– Бывает. – Профессор подслеповато посмотрел на Ивана Великогрозыча. – Если бы не ваше оригинальное отчество – ни за что не признал бы, ей-богу. Вот эта встреча.

– Это не встреча. Это прощание.

– Всё каламбурите?

– Да нет, серьёзно. – Железнодорожник, посмотрев на часы, речитативом пропел: – Присядем, друзья, перед дальней дорогой, пусть легким покажется путь.

Они отошли от аптеки, сели на лавку под клёнами – на газетку, которую профессор достал из медицинского чемоданчика и постелил поверх сырой доски.

– Как вы? Где вы? Что вы? – стал расспрашивать Клим Нефёдыч.

– У меня всё отлично! – Собеседник, явно бравируя, взял под козырёк фуражки с железнодорожною эмблемой. – Я теперь ямщик. Поезда гоняю по земному шару.