Ну, а потом пришла весёлая весна – семнадцатая по счёту. Парень влюбился и однажды влип в такую заваруху, которая грозила судом и длинными этапами в Сибирь. Защищая любимую девушку, Галактикон, занимающийся боксом, не рассчитал пушечных ударов – кулаки разлетались как ядра. Троих парней изрядно покалечил, а четвертый скончался в больнице.

– Сынок, – сказал отец, – выбирай одно из двух: или под ружьём в Сибирь поедешь, или добровольно…

И он уехал в город Новобисирск, обсыпанный кухтою, будто новым бисером, заваленный жемчугами никогда не тающих сугробов. Там жили какие-то родичи; там он окончил институт, затем домой вернулся, сделал попытку пробиться в ракетно-космическую корпорацию, но получил решительный отказ – биография безнадёжно подпорчена. И тогда Галактикон уехал на золотые прииски. Сначала с геологами бродил по тайге, позднее добрался до должности главного инженера на руднике БОСИЗ – Большое сибирское золото.

Принципиальный, честный Галактикон строго следил за работой – ни пылинки золотой не давал унести на подошвах золотодобытчиков. И вдруг слушок пополз по руднику, будто кто-то золотишко стал приворовывать, причём не свои, а какие-то пришлые тибрили – приходили по стволу тоннеля, примыкавшего к золотоносному кратеру, уже имевшему такой глубокий и большой диаметр, что даже из космоса видно. И тогда Галактикон – бесстрашная головушка – собрал котомку, взял шахтёрский фонарь и ещё кое-какие мелочи, которые понадобятся для двух или трехдневного похода. Он думал выследить, узнать, кто шакалит, ворует золото. Ушёл Надмирский – и не вернулся. Обратную дорогу потерял. Зато нашёл другие подземные пути, на которых ему повстречались племена ацтеков, инков. Много лет он вместе с ними в Южную Америку ходил – длинными подземными дорогами, слабо озарёнными самородком солнца; было такое, горело сквозь граниты гор, сквозь моря, озёра и долины. Потом другие жители подземных деревень и городов – представители племени майя – ходили с ним до Северной Америки. А затем он уже сам приноровился – изучил язык, обычаи и нравы подземных стран, и его там принимали как родного. Хорошо там было – ни дождя, ни ветра; он привык спать на голой земле, привык и даже полюбил ту скудную еду, которую дарило подземелье. Его не пугала живая трёхпалая лошадь – меригипус, иногда встречавшаяся на пути. Его не волновали мастодонты и динотерии – доисторические слоны, которых учёные давным-давно похоронили в своих диссертациях, а на самом-то деле эти слоны были живы-здоровы и применялись как терпеливая рабочая скотина, как живые машины. Его уже ничто не удивляло под землёй и не пугало. Глаза его понемногу слепли, покрываясь какими-то бельмастыми снежинками. И душа в нём понемногу слепла, глохла и он, скорее всего, на веки вечные под землёй остался бы – благо, что не надо хоронить, а надо просто-напросто найти сухую нишу и вовремя залечь туда, как залегает зверь, когда почует сладковатый запах смерти. Но тут случилось так, что он увидел поезд – какой-то странный поезд, без огней, без привычного шума колёс и жаркого дыхания паровой машины. Видение это было настолько кратким, что он не поверил глазам. Однако он стал приходить к тому месту, где померещился поезд и вскоре понял – это не галлюцинация. Поезда под землёй время от времени действительно проезжают – на перекрёстках пространства и времени. И если изловчиться, запрыгнуть на подножку поезда, можно уехать в прошлое или оказаться в далёком будущем. Так ему сказали древние ацтеки, так говорили инки, майя. И тоже самое сказали ему и Данте, и Вергилий, которых он поочерёдно встретил на пере путьях. Но никто из них не знал, где ходят поезда, которые увозят ни к прошлому, ни к будущему, а к настоящему. Что ему делать в прошлом? Или в будущем? Там нет ни друзей, ни родных. В настоящем, только в настоящем можно быть по-настоящему счастливым человеком. И тогда он стал искать пути-дороги, где можно будет встретить поезд, который довезет его до настоящего.