У профессора глаза на лоб полезли.

– А зачем? Зачем вы…

– А чего непонятного? Чтоб никому не досталось!

– И много, простите, вы это… скушали…

– Алмазные копи царя Соломона! Никак не меньше! Профессор ещё больше изумился.

– Крепкий у вас организм.

– И всё-таки не сдюжил, как выясняется… Ять его так… Да не в этом дело. Что толку было жрать, когда мы не спасёмся? Я думал, этим поездом уехать от беды, от Апокалипсиса. А получается – беде навстречу едем.

Осторожно покашливая в кулак, Психофилософский поинтересовался:

– А вы откуда знаете, что беде навстречу?

– Знаю. – Алмазный король простонал. – У меня там свой человек, всю подноготную разведал. Сказал, что, дескать, наш хозяин собирает людей в командировку на тот свет. А если, дескать, кто не согласится – всё равно хана. Или в мясорубку живьём засунут, или что-нибудь ещё придумают. Хозяин – мастер на такие выдумки. Одно слово – Нишыстазила.

– Как?! – невольно воскликнул профессор. – Нишыстазила?

Разве он придумал с этим поездом?

– Ну, а кто же ещё? Какому другому козлу это могло придти в голову? Да не в этом дело, ять твою. Железожлобин у меня – выше крыши. Всё равно не протяну больше двух месяцев. А так – хоть прокачусь. Мне уже теперь по барабану. – Алмазный король с трудом приподнялся, подушку поправил и с неожиданной злобой посмотрел на профессора. – И что это я взялся перед тобою – как перед попом на исповеди? Давай, бери себе штук пять и уходи.

– Кого бери?

– Алмазы. Кого? – Бледный король вздохнул, вытирая мокрый подбородок. – Ты помог мне. Прими гонорар.

Психофилософский покосился на драгоценности. Поморщился.

– Извините. – Он попятился к двери. – Там люди зовут.

Помогая многочисленным больным – насколько это было возможно в походных условиях – профессор едва не рехнулся, наблюдая такие картины, какие ни разу ему наблюдать не приходилось, несмотря на огромный опыт работы в медицине. Появляясь, например, в палате – ну, то бишь в купе с табличкой «Нефтяной король», – профессор видел нефтяной фонтан, тугой струёю хлещущую из горла короля, корчившегося в судорогах. Заходя в палату «Лесного короля» – в богатое купе, пахнущее свежими соснами и земляникой, – профессор находил под одеялом бревно с глазами. «Лесной король» – человек из плоти и крови – самым странным образом превращен был в дерево, уже гниющее, трухлявое, изрядно подпорченное жуками-короедами. Руки лесного короля были похожи на сучья – иголка шприца гнулась или даже ломалась, когда профессор предпринимал попытку сделать укол. А если укол внутривенной иглой удавался – внутривенные иглы похожи на гвозди – на руке лесного короля лениво расплывалась не кровь – желтовато-клейкая смола. А в жилах у какого-то господина, который управлял двумя или тремя ликёроводочными заводами – чёрт знает, что в тех жилах протекало; в левой руке струился чистейший спирт, а в правой – пятизвёздочный коньяк. Как это могло быть? Как человек этот жил? Непонятно.