— Ты хочешь дойти до Бастиона? Хочешь увидеть Лойэ?

— Хочу, — кивнул честно Рехи. Он представил лицо возлюбленной, ее горящие неукротимой яростью глаза, ее шрам на левой щеке, ее тонкие мягкие губы. Давно он уже не видел ее настолько отчетливо, и лица случайных спутников обычно забывал, а Лойэ уже не стерли бы из сердца никакие пустынные вихри и темные волны. Цепляясь за эту мысль, Рехи вошел по пояс в холодную реку вслед за Лартом, который разведывал путь.

— Придется плыть, ничего не попишешь.

— Плыть…

Рехи уговаривал себя, брызгал на лицо. Ларт кивал ему и улыбался, как детенышу:

— Да-да, так. Плавать умеет любое живое существо, так мне наставник говорил.

Рехи не очень-то верил, и когда вода захлестнула по макушку, а ноги перестали доставать до дна, невольно вцепился в плечи Ларта. Если бы не сдержался, для верности впился бы зубами ему в шею, но тогда они рисковали оба пойти ко дну.

— У-у-у, и кто из нас еще трехногий ящер, — насмехался Ларт, без труда пересекая реку. И они рассмеялись. Но что-то мучило Рехи, что-то таилось в этом пограничном потоке. Или не в нем, или за ним.

— Вот и все. Все. А ты боялся, — продолжал улыбаться Ларт, когда они вышли на противоположный берег. Волны не поглотили их, не вынырнуло неведомое чудище, не вцепилась в ногу плавучая змея. Однако Рехи все еще терзали неосознанные предчувствия. Смутные и зыбкие, они болезненно проводили вдоль всего тела, словно кто-то скреб шершавым камнем по клинку.

«Наверное, я просто не знаю, что ждет дальше. Я просто боюсь не встретить Лойэ в Бастионе, боюсь понять, что дальше — пустота, — задумался Рехи, когда они сохли на берегу. — И Ларт рядом со мной тоже идет навстречу этой пустоте. Рок? Судьба? Что там еще? Я боюсь. Называйте трусом, называйте зверем, я боюсь за жизнь Ларта, ведь я столько раз ее спасал. Свою, кажется, и то реже».

— Надо двигаться, да? — бодро вскочил Ларт, молодцевато расправляя плечи.

После вынужденного купания он как-то посвежел и помолодел. Рехи же казалось, точно с него содрали дополнительный панцирь из налипших множествами слоев пыли, пепла и песка. Из-за этого тревога прорывалась в неурочный час и захлестывала штормовыми валами. Или не из-за этого. Стерлась душа до костей, мерцала и терзалась ветром, как флаг на далекой полуразрушенной башне.

— Да, двигаться, — отрешенно отозвался Рехи. И они вновь пошли, куда-то вперед, направляемые обломками каменных столбов у дороги. Они успели высохнуть, а красные сумерки смениться темнотой, когда из мглы выплыли неразборчивые постройки. Впереди показалась кособокая арка из высушенных веток, а венчали ее многочисленные кости, лоскуты и рогатый череп неведомой скотины. Явно так обозначался вход куда-то, но за ней лишь простиралась дорога.