— Вот и явился мне вестник конца. Ты ли сам Тринадцатый? — донесся слабый голос. Рехи оглянулся, но за спиной никого не оказалось. В зал, содрогавшийся от череды выстрелов, никто не заходил.

— Да, ты, — вновь окликнули Рехи, и он устрашился своего присутствия, но ответил:

— Нет. Не Тринадцатый. Но вестник конца.

С ним говорил король, который напоминал изможденную тень в побитых молью мехах. Мантия не спасала от хлада, шедшего изнутри. Тень обреченности нависла над его челом, которое еще венчала корона. Уже на следующее утро эта высоколобая голова могла откатиться из-под топора. Неизбежность прошлого не позволяла Рехи ободрять нежданного собеседника.

— Значит, сбылось пророчество Стража Мира. Значит, не просто так посещали его видения в бреду, — вздохнул король, устало закрывая ладонями лицо. Он не страшился пришествия темных гонцов, когда реальность пугала больше призраков.

— Король, послушай, спасай Мирру! Бегите через старый акведук, там есть выход из Бастиона! — воскликнул Рехи, когда осознал, что ему отвечают, что он говорит не с пустотой. Но именно в тот миг раскрылись двери, и в зал вошел понурый воин с перебинтованной головой. Король встрепенулся, и смутный образ пришельца из будущего исчез для него. Рехи узрел, как собственные руки вновь покрыла дымка прозрачности.

— Будь прокляты предатели-эльфы, будь прокляты наемники-пираты. Конечно, их перекупил ваш брат. Они хотя бы поплатились, когда затонули корабли, — измученно прорычал воин, наверное, один из полководцев разбитой армии. Следом за ним влетел жрец в бордовом, один из членов совета. Ныне его яркое одеяние плохо скрывало пятна крови и копоти. Он едва стоял на ногах, говоря спекшимися губами:

— Ваше Величество, Храм Надежды сожгли дотла.

Король вздрогнул и сдавленно охнул:

— Внутри кто-то был?

— Да. Немало несчастных горожан. Они укрылись за толстыми стенами, надеясь на милость Деметрия, — отозвался виновато жрец. Но ведь не он заваливал двери и поджигал сено под окнами, не он равнодушно слушал крики задыхавшихся людей.

Рехи отчетливо вспомнил недавно виденный собор. И вновь в нем поднялась волна злости при мысли о равнодушии Митрия.

— Лучше бы помолились Двенадцатому. А, впрочем, он оставил нас так же, как Деметрий… — зло бросил раненый полководец. Король же бессильно раскинул руки, отрешенно говоря:

— За что? Неужели то, что творит мой брат — это божья воля? С нами был Страж Мира, мы не могли проиграть. Двенадцатый, за что ты меня наказываешь? За что терзаешь?

Он поднимал глаза к мучительно знакомому куполу, по которому уже змеилась сеть трещин.