Его лицо оставалось бесчувственной маской отвращения, поэтому он не сразу заметил слезу, скатившуюся по ложбинке вдоль носа.

Оставалось оставаться.

Женя кинулся в комнату и схватил рюкзак. Напихал туда наугад каких-то книжек из библиотеки бабы Тани, добавил двенадцатикилограммовую гантель и, прикрываясь рюкзаком, как щитом, бегом вернулся в ванную. В другой руке, как копьё – швабра. Паук не показывался. Женя влез на ванну и забил рюкзаком вентиляционное отверстие. В кои веки ему повезло и рюкзак встал намертво. Пауку наверняка такое будет не по зубам (или что там у него вместо зубов); рюкзак – не обмотанная отсыревшим скотчем прогнившая решётка.

Удовлетворённый, Женя спрыгнул на пол. Какое-то шебуршание по ту сторону стены, словно ветер прошелестел по ноябрьской листве. Женя представил восьминогое чудище, карабкающееся в темноте кладовки по старой мебели, изучающее заткнутое вентиляционное отверстие смоляными буркалами, проводящее за этим занятием вечность. Его передёрнуло. Неизвестно, зачем, он поднёс конец ручки швабры, которым он ткнул паука, к лицу и понюхал. Ручка пахла гнилой рыбой. Женя почувствовал во рту вкус желчи.

Опять раздражённо заголосил телефон. Женя широкими зигзагами пересёк прихожую и снял трубку, уже зная, кого услышит.

– Доброе утро, Женечка! – ворвался в ухо комариный писк бабы Тани. Он поморщился. Для того, чтобы напомнить о себе, хозяйка всегда умудрялась выбрать самый неподходящий момент, точно знала, как это раздражает Женю. Он вспомнил, что наступал день оплаты за квартиру. Беда не приходит одна. – Как дела у нас?

В переводе на нормальный человеческий это значило: «Готовы ли деньги, мизерабль?»

– Здравствуйте, Татьяна Евгеньевна, – невнятно произнёс он, язык будто в узел заплёлся. – Даже не знаю, как сказать…

– Что-то случилось? – среагировала баба Таня хватко. – Опять затопило?

– Нет-нет. – Он потряс головой. В глазах заплясали синие круги, а часть комнаты, видимая правым глазом, на мгновение перестала существовать. Он сполз вдоль стены и сел на пол, раскинув ноги, как клоун в пантомиме. – Меня отправили в неоплачиваемый отпуск…

– Так?

– На три недели.

– Так?

– Из-за этого вируса…

– Так?

– Да… Я бы… Татьяна Евгеньевна, денег осталось совсем ничего. Мы можем договориться об отсрочке до конца апреля?

– Женечка. – Истеричные нотки в голосе бабы Тани угадывались всегда, даже если разговор шёл о погоде, а сейчас они проявились во всём ослепительном великолепии. – Это у пенсионеров денег всего ничего. Разве мы так договаривались? Ты платишь не такие уж громадные деньги, давай начистоту. Сущие копейки.