Стас садится на Алену сверху, прижимая к полу. Берет в левую руку гвоздь, приставляет острие ко лбу жены, примеряется, поднимает молоток и бьет. Ее тело дергается, кровь заливает широко раскрытые глаза. Он берет следующий гвоздь, закрывает пальцами ее веко и прокалывает гвоздем. Тоже проделывает со вторым глазом. Шляпки гвоздей напоминают серые зрачки. Алена смотрит на него сквозь закрытые веки. Ведьма.

Десятый гвоздь, одиннадцатый. Жена все еще дышит, дергается и стонет. Двенадцатый, череп трещит под ударами. Кровь заливает пол. В спутанных мокрых волосах кусочки кости и мозга. Тринадцатый. Шестнадцатый. Тонкие пальцы сжимают его запястье.

– Бери и помни, – шепчет Алена, и по его руке вверх поднимается холод, обнимает сердце, вгрызается в душу. Тело жены обмякает, грудь не поднимается, из раскрытых губ больше не слышно стонов.

– Папа?

Сашка стоит рядом и прижимает к себе кролика, по ее розовой пижаме расплылось мокрое пятно. Аленин выигрыш. Дочь ведьмы.

Стас берет гвоздь.

* * *

День рождения Алены был в марте, а сейчас начало июня.

– Ты не мертвая, ты и Сашка. Вы живые.

Алена отрицательно покачала головой. Ее веки закрыты, вместо зрачков – серые шляпки гвоздей.

– Бери и помни, – прошептала жена бледно-лиловыми губами.

Ладони щиплет, на кафельный пол капает кровь. В его кожу впиваются осколки костей, зажатые в кулаках.

– Ты убила маму, – неуверенно шепчет Стас.

Жена качает головой, на ее бледном лбу проступают сквозь кожу шляпки гвоздей.

Помни…

* * *

Утром Стас проснулся, скрючившись на детской кровати, прижимая к груди остывшее тело дочери. Среди слипшихся от крови волос из ее черепа торчали гвозди.

Пол в детской тонул в крови. Алена убила бы его за такой беспорядок. Стас оставил Сашку, бросился в кладовку, схватил половую тряпку и принялся оттирать багровые сгустки. Не закончив с полом, вернулся к телу дочери, отнес в ванную и положил под душ. Включив горячую воду, прокрался в гостиную. Его вырвало от запаха засохшей крови, смешанного с ароматом лилий.

Дрожащими руками он отмывал кровь с лиц Саши и Алены, багровые струи убегали в канализацию. От мысли, что кровь дочери и жены смешивается в трубах с чьим-то дерьмом, Стаса снова вырвало.