– Я воспользовалась твоей писчей бумагой.

Томас применил более прямой подход:

– Ты написала, что отлично проводишь время в гостях?

– Разумеется, я написала, что здесь очень мило.

– Ты написала что-нибудь хорошее обо мне?

Хилари покраснела и проговорила с видимым усилием:

– А что еще я могла написать?

Томасу пришлось удовольствоваться столь невнятным ответом.

Близился срок нашего эксперимента, и с каждой минутой мне становилось все беспокойнее. Промежуток между шестичасовым чаем и ужином – само по себе неуютное время: чай уже выпит, а до вечернего портвейна еще далеко. Решив, что пора приступать к делу, я сказал:

– Ну что? Чем займемся теперь?

К моему удивлению, Томас ответил:

– Обязательно надо чем-нибудь заниматься? Хорошо же сидим.

Он что, собирался пойти на попятный?

– Сидим хорошо, – согласился я. – Но не стоит ли что-нибудь предпринять? Что-то такое, о чем Хилари напишет домой.

– Мы уже написали домой, – сообщила Джулия, а Хилари протянула руки к огню, пылавшему в только что разожженном камине.

– Вот видишь, – сказал мне Томас. – Она хочет сидеть среди угольков, греть озябшие ножки, и я с удовольствием составил бы ей компанию.

– У меня на нее другие планы, – возразил я.

– Не надо, Фергус. Забудь.

Я одарил его тяжелым взглядом кольриджского старого морехода.