Он сам закрыл полог палатки и завязал веселым бантиком алую ленту. Если эти палатки действительно защищали от комаров, как он и подозревал, это было потрясающе: можно расслабиться, не нужно размахивать руками, шлепать себя по всему телу, корчить гримасы и делать другие неприличные жесты, неизбежные, когда тебя кусают комары. За стенами дома эти паразиты, несомненно, кишмя кишели, а окна в обоих концах sala были распахнуты настежь. Кроме того, там сияли огнями, словно приглашая комаров, два канделябра. Что ни говори, он устроился очень неплохо. Муслин, конечно, затруднял доступ воздуха, но как умно придумала Лоредана! Шутя избавила гостей от двух напастей – жары и комаров, – притом что ни та ни другая напасть отнюдь не были шуткой. Лоредана же превратила их в социальный актив, прибегнув к столь удивительному и прекрасному способу. Этот прием всем запомнится надолго.

Но, как бы ни был Генри одурманен происходящим, он не мог не думать о том, в каких из муслиновых беседок нашли себе убежище Аннет и Морин. Однако вскоре это прояснилось, по крайней мере в отношении дочери. С нижнего этажа донеслись звуки танцевальной музыки.

– А вы не знали? – сказал кто-то. – Там будут танцы для молодежи. Это мы, старая гвардия, сидим здесь.

Сказавший это был итальянцем и использовал слово vecchietti – «староватые», – весьма приятное слово, по-английски так не скажешь, чтобы старость не казалась столь явной. Генри не возражал быть vecchietto. Значит, насчет Аннет прояснилось: она будет танцевать с кем-то из этих Нино или Нини, Джиджо или Джоджи. Она уж точно проведет вечер приятно.

А что же Морин? Он осмотрелся. Даже здесь, где свет от люстры был довольно ярким, видимость оставляла желать лучшего из-за муслина: были видны лишь очертания других палаток, и попробуй пойми, кто там внутри. В случае же дальних палаток, у самых окон, было даже невозможно понять, есть ли там кто-то вообще. Морин была такой деловитой, такой социально активной, она наверняка нашла себе нишу – не среди карточных игроков, потому что не играла в карты, и не – тут Генри улыбнулся про себя – в храме d'amour, поскольку не увлекалась такими вещами. Она должна быть в одной из палаток для общения, возможно, даже в соседней.

Вяло перекидываясь словами с другими гостями, Генри напрягал слух, пытаясь уловить интонации жены, и до того погрузился в это занятие, что не заметил, как мимо полога его палатки прошла туда-сюда какая-то фигура, останавливаясь и всматриваясь сквозь муслин. Наконец ее заметил кто-то из соседей Генри.