Проснувшись, Генри решил, что лежит в постели – в своей постели, с натянутой над ней сеткой от комаров. Постепенно к нему вернулась память, и сначала он почувствовал облегчение: он перехитрил Время, и все эти скучные часы ожидания проскользнули неощутимо для его утомленного сознания. Теперь Аннет наверняка готова ехать домой, возможно, даже заждалась его, а ей так не нравится ждать. Он должен сейчас же ее разыскать. На миг ему показалось, что это будет так же легко, как во сне, но затем пришло осознание реального положения. Он находился в Palazzo Bembo, и здесь было довольно темно – так темно, что он не мог рассмотреть циферблат своих наручных часов. Генри зажег спичку – часы показывали без четверти пять. Он вышел из палатки и, когда глаза привыкли к темноте, различил вокруг призрачные формы палаточного лагеря, казавшегося на удивление пространным и плотным. Не было слышно ни звука. Похоже, о нем забыли. Бал кончился, и в суматохе всеобщих прощаний никто не заметил его отсутствия. Кто-то наверняка отвез Аннет домой, и все, что ему оставалось, – это вернуться самому.

Ему следовало радоваться, что все так удачно сложилось. Но, задумавшись о ситуации, он понял, что все не так просто. Для начала, он не представлял, как ему отсюда выбраться. А если его увидят, что он скажет в свое оправдание? Не примут ли его за грабителя? И как он доберется до отеля? Аннет наверняка довезли в гондоле, ему же придется идти пешком, и он не был уверен, что не заблудится.

Генри подошел к окну и выглянул наружу. Окно выходило в сад – квадратный, довольно большой, один из немногих садов в Венеции. Рассвет был не за горами: он различил вдалеке беседку, между колонн которой пролегли темные ночные тени. Нигде никакого движения, только слышался плеск фонтана. Нужно ли ему будет пройти через сад, чтобы выйти отсюда? Он никогда не приближался к Palazzo Bembo пешком. Где-то, как он полагал, должен иметься узкий calle, проулок, выходящий на главную улицу. Но где?

Обескураженный, он отвернулся от окна и пошел в другой конец большой sala, осторожно ступая между палаток, чтобы не зацепиться ногой за край. Ему навстречу плыл свет фонарей, протянувшихся вдоль Гранд-канала. Генри высунулся из окна и воззрился на знакомую сцену. Как прекрасна спящая Венеция! Пожалуй, это единственный час, когда на улицах никого нет.

Наконец его блуждающий, полный нежности взгляд переместился вниз. Там к синей pali[96] была пришвартована гондола, сверху казавшаяся непривычно короткой. Гондольеры в белых штанах и синих кушаках спали: один свернулся калачиком на корме, другой вытянулся на носу, и каждый положил под голову согнутую руку вместо подушки. Чья это могла быть гондола? Ну, конечно же, это его гондола, с Луиджи и Эмилио. Но почему они здесь, почему не спят у себя дома?