Допустим… Но было ли что допускать – абстрактное или конкретное, материальное или духовное?
Альфред утверждал, что он вроде как экстрасенс, знакомый и с полтергейстами, и с прочими потусторонними незнакомцами (Филип мысленно усмехнулся этому совершенно дурацкому каламбуру), иначе он не воспринял бы странные ночные звуки на лестнице так спокойно, – впрочем, это не объясняло их очевидную связь с недавней историей дома.
Не думай об этом, забудь, твердо сказал себе Филип – и действительно почти забыл, но через пару ночей его разбудил громкий стук в дверь, повторившийся трижды. Он в жизни не слышал таких громких звуков: шаги Командора из «Дон Жуана» показались бы почти неслышными в сравнении с этим грохотом.
– Войдите! – крикнул Филип, не понимая, который час, и с трудом осознавая происходящее, поскольку выпил снотворное на ночь. – Войдите! – крикнул он еще раз, решив спросонья, что это Альфред принес ему утренний чай.
Но никто не вошел, и это не мог быть Альфред, потому что часы показывали пять утра.
Он вертелся с боку на бок, пытаясь снова заснуть, но взбудораженное подсознание гнало сон прочь. Он лежал и прислушивался, не раздастся ли снова тот громкий стук, и спустя три часа стук раздался, но тихий, едва различимый, даже не требующий ответа, и в спальню вошел Альфред с неизменным утренним чаем.
Усталый, невыспавшийся Филип повернулся к нему.
– Вы хорошо спали, Альфред?
– Да, сэр, очень даже неплохо. Что-то шумело, но мне оно не мешало.
– Вы не слышали жуткий стук в мою дверь? (Дверь спальни Альфреда располагалась прямо напротив двери Филипа.) Около пяти утра?
– Нет, сэр. Не слышал. Слышал только какое-то шебуршение. Видимо, крысы.
Щуря воспаленные от недосыпа глаза, Филип пил чай. Неужели ему почудился этот стук? Нет, он был слишком громким. Хотя, может быть, это был сон, отголосок какого-то сновидения? В последние годы Филипу редко снились сны. Он принимал снотворное, оно подавляло сновидения – такое у него побочное действие,