– Она была так добра, что подумала об этом, – сказал он, возвращая сверток, – и ты была так добра, что принесла его мне. Но, пожалуйста, пожалуйста, оставь его себе. Возможно, он чего-то стоит, дитя, я не знаю, но, как бы там ни было, мне бы хотелось, чтобы ты оставила его у себя в память о той доброте, которую твоя дорогая мама проявила ко мне.

Девочка шмыгнула носом и взяла сверток.

– Он довольно красивый, – с сомнением проговорила она, – но если вы хотите, чтобы мы его взяли…

– Я настаиваю, – твердо сказал Маркус, – и надеюсь, он принесет вам удачу.

Вскоре Маркус снова попросил своего суеверного друга провести у него выходные. К его удивлению, ибо друг был педантичен в таких делах, ответа пришлось ждать несколько дней. Друг извинился и сообщил, что он сейчас в Риме, но вернется через несколько дней.

«Я встретил кое-кого из твоих знакомых, – писал он, – и мы говорили о тебе». Он не выразил надежду, что Маркус повторит свое приглашение, хотя вполне мог бы – ведь они были старыми друзьями, но Маркус и без того пригласил его снова. В свое время он провел в Риме несколько зим, и помимо желания увидеть друга им двигало желание посплетничать о римских знакомых. Поэтому он предложил следующие выходные, и даже с ночевкой.

«И можешь не волноваться о скарабее, – добавил он, – я от него избавился, расскажу как, так что дом очистился от нечистой силы».

Его друг ответил, что он в восторге от такой новости, но сможет остаться в гостях только на одну ночь, поскольку вечером в воскресенье должен вернуться в Лондон.

Маркуса это слегка задело, но он напомнил себе, как опасно поддаваться излишней сентиментальности, прогрессирующей с возрастом.

Встретившись, они вдоволь наговорились о разных вещах и о римских знакомых, обретших для Маркуса новую яркость после стольких лет, а затем речь зашла, разумеется, о «происшествиях» в «Райском угодье».

– Так что ты сделал с этим скарабеем? – спросил его друг.

– О, – беспечно ответил Маркус, – его украла моя горничная.

– И что было дальше?

– Ну, дальше она умерла. Очень грустно все вышло. Но не надо было его красть, так ведь? Я ее об этом не просил. – Он все еще чувствовал свою вину.

– Думаю, тебе повезло, – сказал друг, оглядываясь и потягивая носом воздух. – Я думаю… я так думаю, Маркус.

Сквозь открытую дверь кабинета под острым углом виднелся дверной проем столовой.

– Поражаюсь, как ты был прав, – заметил Маркус. – Должен признаться, я не вполне тебе верил насчет скарабея, но ведь я вырос в скептической атмосфере. Мой отец, – он замялся, – в общем, он был рационалист. Ты наполовину меня убедил, но только наполовину. В каждом доме случаются несчастья, не только в этом. Ты знаешь, что местные называют его «Домом смерти»?