Отец сидел за столом и даже не поднял головы, когда они зашли. Он так же сидел, когда умерла мама — долго, страшно, два неподвижных тела в пропахшей травами спаленке. Может, отец думал о мясе, которое отнёс утром обратно к тракту?

Отдохнув, сёстры направились к озеру. Там можно было нарвать сныти и лебеды. Пока можно — кончалось лето.

Навстречу топали два солдата. Эти не носили доспехов, чарующих и пугающих заострёнными формами. На них была заляпанная грязью, но с виду целая форма — по канавам ползали? На плечах чернел герб Владыки.

— Эй, мелюзга! — позвал высокий с перекрученными ушами.

— Может, у них тоже яблоко есть? — размечталась Дицца.

— Тш-ш-ш, — сказала Схая.

— Караван давно прошёл? — спросил солдат с плоским носом; он держал руку на ударнике заткнутого за пояс топора.

— Пару часов назад, — сказала Схая. Дицца поглядывала на сумки солдат, припухлые, в пятнах жира.

— Где тут воды можно попить? — продолжал расспрашивать Плоский Нос, не по-доброму зыркая то на одну сестру, то на другую.

— Да в любом доме, если откроют… если живы…

— Сёстры?

— Да.

— А кони, кони есть? — спросил тот, с ушами-улитками, скалясь.

— Откуда у них… — начал Плоский Нос, но не был услышан.

— А, мелюзга? Есть лошадки?

Схая покачала головой.

— Схарчили, поди?

К лицу девушки прилила кровь. Захотелось оправдаться, рассказать этим людям, что они тянули до последнего, что она плакала, что отец сделал всё быстро, и Хубба не страдала, что бульон поставил сестру на ноги…

Солдат противно рассмеялся.

— Ладно, мелюзга… — продолжая давиться смешками, Уши-Улитки схватил Диццу за плечо. — Ну что, любите Владыку? Всё зерно отдали? Ха! Ну, ведите по воду! Да хоть сюда!