– Я могу затопить его мир, погасить его огонь…

Это хорошо, что она может гасить огонь. Без огня умирать не так больно.

– Но он моё порождение, моё нелюбимое, брошенное дитя. Разве могу я поступить с ним ещё более жестоко?

Нельзя. Ни с кем нельзя поступать жестоко. Детей нужно любить и нельзя бросать. Дети не рождаются злыми, они становятся такими без любви.

Наверное, она его услышала, потому что ласково потрепала по волосам, качнула на волнах, как в люльке. Серафим теперь парил в воде, как птица парит в небе. Ему нравились птицы так же сильно, как Катюше.

– Разве могу я позволить ему убить тебя?

А ему уже совсем-совсем не страшно! Такая ласковая смерть – это не наказание, а благословение.

– Не могу. И не позволю. Ты должен только захотеть.

Что он должен захотеть? Вернуться в мир, где его постоянно называют блаженным и потешаются?..

– Никто и никогда больше не назовёт тебя юродивым, мой мальчик. Никто и никогда больше не посмеет над тобой потешаться. Ты будешь умнее, хитрее и сильнее их всех. Весь мир будет у твоих ног.